Игорь Забелин - Пояс жизни

- Где он? - спросил у Травина Паир.

Травин молча кивнул на Виктора. Тувинцы засмеялись, а Травин во всеуслышание объявил, что нанял двух рабочих рыть магистральную канаву.

- Через час мы уходим с рудника, - сказал он растерявшемуся Виктору. Будешь хозяйничать тут. Завтра рабочие начнут копать канаву, и ты помогай им, работай первую половину дня. Кроме того, ты обязан следить, чтобы канава была заданной глубины и ширины, а если рабочим потребуются продукты - до города все-таки далеко, - выдашь им. Так что ты у меня и за прораба, и за землекопа, и за кладовщика остаешься.

- Один остаюсь? - переспросил Виктор.

- Ну что значит один? - слегка шевельнув левой бровью, удивился Травин. - С рабочими. Правда, они живут километрах в трех отсюда, но скучать тебе не придется...

Грустно смотреть, как готовится сняться со стоянки караван, и сознавать, что ты не уйдешь вместе с ним. Еще грустнее следить за уходящим караваном, когда всадники один за другим скрываются в тайге, и вот уже последний из них исчез за сомкнувшимся строем деревьев. Некоторое время еще слышатся голоса людей, позвякивание уздечек и стремян, всхрапывание лошадей, но потом и эти звуки затихают, и ничто уже не напоминает об ушедших.

Виктор прошел через оба эти испытания. Правда, на прощание Травин крепко пожал ему руку и пожелал успеха. И Светлана улыбнулась понимающей улыбкой; уже тронув коня, она оглянулась, помахала рукой.

Виктор все-таки предпочел бы уйти вместе с караваном. И почему вместо Линькова оставили его, а не Дерюгина? Почему он должен выполнять самые неприятные задания, не имеющие никакого отношения к его цели в жизни, к космическим путешествиям?.. А почему самые неприятные задания по экспедиции должен выполнять вместо него кто-нибудь другой? - впервые в жизни спросил себя Виктор, и вопрос озадачил его. В самом деле, кто-то в экспедиции должен взять это на себя.

Остаток дня Виктор пролежал, греясь на солнце и думая о Светлане, о Батыгине. Почему Светлана оглянулась? Он готов был побежать за ней, он и сейчас мог бы броситься следом и догнал бы их, если бы... Нет, он не побежит, он останется и переживет разлуку. А Батыгин, наверное, в душе похвалил бы его...

Солнце скрылось за вершинами сопок, и наступили долгие горные сумерки. Тьма сгущалась медленно и сначала, оседая, скапливалась на дне ущелий и, лишь заполнив их, переливалась через края, подобно черному туману, наползая на склоны сопок, вершины которых еще продолжали сиять в красноватых лучах заката.

С заходом солнца поднялся ветер. Первые полчаса он дул порывами, оттягивая и отпуская, как струны, вершины деревьев, и лес отвечал ему глухими невнятными звуками. Затем ветер усилился, звуки слились, и могучая однотонная симфония гудящего леса заполнила горы. К ровному гулу постепенно стали примешиваться скрип раскачавшихся стволов и пронзительный свист ветра над скалами. Где-то загрохотал полуоторванный лист кровельного железа, захлопали и заскрипели на проржавленных петлях ставни, и весь рудничный поселок заговорил странными, тревожными голосами.

Виктор сидел у догорающего костра; синеватые прозрачные язычки пламени слабо трепетали над грудой раскаленных углей, которые уже начинали подергиваться темной металлической окалиной, и костер вот-вот мог погаснуть.

Виктор долго прислушивался к первобытной, тысячелетия назад сложенной музыке, прислушивался с опаской и тревогой. Было пусто, одиноко. Так пусто и одиноко могло быть на Земле только до появления человека, но скорее это напоминало иную, не знавшую разумной жизни планету... Вот так где-нибудь на Марсе одиноко сидеть у костра... Озноб прошел по спине Виктора. Огромный гудящий мир окружал его, горожанина, впервые попавшего в тайгу, и Виктор, всегда казавшийся себе сильным, бесстрашным, поразился своей незащищенности, своей беспомощности. Все, что он знал и умел, не могло защитить его. Виктор еще не понимал, что нужно уметь и знать, чтобы спокойно смотреть в ночь, но безотчетный страх заставил его вспомнить о Травине, о Дерюгине, рядом с которыми он так хорошо провел прошлую ночь...

Костер догорел, и Виктор поспешил скрыться в комнате. Там, под защитой ветхих стен, было спокойнее: пусть непрочная, но все-таки глухая перегородка отделяла его теперь от внешнего мира. А если хорошенько запереть двери и окна...

Но тут Виктор обнаружил, что не прибиты крючки к окнам и не приделаны засовы к двери...

Виктор заспешил. Он приспособил к окнам вместо шпингалетов палочки и приступил к баррикадированию двери. Придвинув к ней вплотную топчан, он притянул к нему дверную ручку аркомчой - неразрываемой волосяной веревкой - и толкнул дверь. Она не подалась.