Юрий Забелло - Планета для робинзонов

- Знать - не знал, но не удивляюсь: они все время были вместе.

- Конечно, чуть не с самого начала... Остальные, если не со мной, то болтаются где-нибудь в ваших поселках. Здешние девчонки просто разрывают их на части...

- Я думаю! - засмеялся Андрей. - Такой генетический код!

- Вот-вот! Тойво женился на местной, и Сурен... Тоже где-то устроились, как и ты...

- А скоро Дюма думает отправляться на Землю? И кто с ним полетит?

- Пока неизвестно... Может полгода, может раньше... Из наших возвращаться будет мало кто. Герман, Френк, Юсика... Кажется, и все... Здешних полетит несколько человек... Слепой Джо-скрипач с женой, мы его избрали нашим представителем в Совет Наций, от плантаций. - Он постеснялся назвать папуасов так, как они сами называли - "народ Каури". - И от вас тоже полетят двое, один - в Совет Объединенного Человечества, от всей планеты, другой - в Совет Наций, от терриан. Ну, и еще несколько человек, желающих...

На веранде появилась Вайлит:

- Хватит тебе, Андрей. Не мучай человека. Вы же, наверное, есть хотите? У нас есть пословица: сколько языком не щелкай, тетрагон все равно жука ищет.

Каури засмеялся:

- Террианский аналог земной пословицы: соловья баснями не кормят!

- Точно! Так, вы пойдете на кухню, или вам сюда принести?

- Сюда? - Андрей огляделся вокруг. - Можно и сюда... А лучше мы пойдем на кухню. Все равно надо идти руки мыть... А Каури, наверное, захочет и душ принять с дороги. Так?

- Честно говоря, с удовольствием!

- Ну и хорошо. Пойдем, я покажу тебе, куда идти, а Вайлит даст свежее полотенце.

8

Ночь опустилась на Литл-Вилидж и принесла с собой прохладу. Наступило самое приятное время суток. Почти все население поселка выбралось из душных комнат на веранды, террасы и просто в садики, под деревья. Там и сям сквозь листву пробивались лучи света, и даже из тех домов, где все окна были темными, доносился тихий говор сумерничающих людей. Только детей почти не было слышно: младшее поколение повсеместно уже улеглось спать. Издалека доносились приглушенные звуки музыки: это в парке веселилась молодежь.

Герберт Этвуд неторопливо шел по асфальтированной дорожке. Он и сам не мог бы толком объяснить, что заставило его выйти из дома. То ли бесконечное брюзжание стариков, которые никак не могли привыкнуть к новой обстановке и все возвращались к воспоминаниям о потерянных плантациях, то ли чувство неудовлетворенности и одиночества, овладевшее им за последнее время. Оно, это чувство, вызывалось тем, что он никак не мог втянуться в жизнь этого маленького поселка. Никто ничего ему не говорил, никто ни о чем не спрашивал, никто не заставлял что-либо делать. Он как бы существовал вне всех этих людей. Вдруг оказалось, что он ничего не знает о жизни. Люди вокруг что-то делали, куда-то спешили... Он же все свое время делил между ничегонеделанием и посещениями Дома Питания. Несколько раз он пытался прийти в парк, но и там не мог избавиться от этого гнетущего чувства одиночества. Однажды попробовал выйти в поле, но не смог найти себе дела: вся эта техника, машины, которые выполняли сложные работы, только пугала его. Да еще старики, вспоминая заветы первого Джошуа, только и говорили о том, что все эти люди впали в смертный грех.

И старики Этвуды, да и Говард - старший брат Герберта - только и говорили о прежней жизни. Тысячу раз перебирались воспоминания о празднествах на той или иной плантации, вспоминались перипетии того или иного события Большой Реки. Герберт же чувствовал, что возврата не будет. Что нельзя жить уже только старыми воспоминаниями. Всем своим существом он тянулся к этой новой жизни. И, в то же время, вся старая жизнь тянула его назад. Вот это чувство раздвоенности и выгоняло его из дома. Он уже не мог слушать бесконечные разговоры "о кружевах мисс Оттилии" или "о достоинствах повара Пендергастов". И в то же время у него не было точек соприкосновения с новыми для него людьми. На площадке, где веселилась молодежь, поначалу встретили его хорошо. Но очень скоро он убедился, что ему просто не о чем говорить с этими симпатичными ребятами и девушками. Как только они узнавали, что он "ничего не делает", - интерес к нему сразу же пропадал.

Вот так, погруженный в свои мысли обо всем сразу и ни о чем конкретном, он вдруг на повороте тропинки, что называется "лоб в лоб" столкнулся с незнакомой девушкой. Она несла перед собой большую коробку, несколько ограничивавшую ей видимость.

Толчок получился довольно сильный, коробка выпала из рук девушки, и ее содержимое рассыпалось по асфальту. В первый момент оба испытали чувство неловкости и удивления от неожиданности столкновения. Потом начались взаимные извинения. Каждый принимал вину на себя. И только теперь оба заметили, что Герберт все время держит руку девушки: во время столкновения он инстинктивно подхватил ее. Оба смутились еще больше, и девушка немного раздраженным движением высвободила свою руку.