Мэрион Брэдли - Король-олень (Туманы Авалона - 3)

Моргейна глубоко вздохнула и ответила:

- Если ты именем Авалона просишь выслушать тебя, то я готова слушать. Но это не подобает тебе - человеку, отдавшему тело Вивианы для христианского погребения. Я зову это деянием предателя.

- Кто ты такая, леди, чтобы говорить о предательских деяниях? Ты, ведущая жизнь королевы в Уэльсе, в то время как трон Вивианы на Авалоне пустует!

- Я попыталась однажды говорить от имени Авалона, - вспылила Моргейна, - но ты приказал мне умолкнуть! - и она опустила голову, не дожидаясь его ответа.

"А ведь он прав. Как я смею говорить о предательстве после того, как сбежала с Авалона, по молодости и глупости не поняв замыслов Вивианы? Лишь недавно я осознала, что она дала мне власть над королем; я же отказалась от нее и позволила Гвенвифар отдать короля в руки священников".

- Говори, мерлин. Дочь Авалона слушает.

Несколько мгновений Кевин лишь молча глядел на нее, и Моргейна с грустью вспомнила те годы, когда он был ее единственным другом и союзником при этом дворе. В конце концов, он произнес:

- Твоя красота, Моргейна, как и красота Вивианы, с годами лишь делается более зрелой. По сравнению с тобой все женщины этого двора, включая и эту ирландку, не более чем раскрашенные куклы.

Моргейна слабо улыбнулась.

- Ты ведь не за тем остановил меня, грозя громами Авалона, чтоб осыпать меня льстивыми похвалами, Кевин.

- Разве? Прости, я погорячился, - но ты и вправду нужна на Авалоне, Моргейна. Та, что восседает там сейчас... - он осекся и с беспокойством спросил: - Неужели ты так любишь своего старого мужа, что не можешь расстаться с ним?

- Нет, - отозвалась Моргейна. - Но я и там тружусь во славу Богини.

- Это я знаю, - согласился мерлин. - Я так и сказал Ниниане. И если бы Акколон мог наследовать отцу, то в тех краях вновь возродилось бы почитание Богини... Но Акколон - не наследник, а старший сын Уриенса - простак, которым помыкают священники.

- Акколон - не король, он друид, - сказала Моргейна. - А смерть Аваллоха ничего бы не решила - в Уэльсе уже утвердились римские обычаи, а у Аваллоха есть сын. "Конн, - подумала она, - который сидел у меня на коленях и звал меня бабушкой".

Словно услышав ее невысказанную мысль, Кевин произнес:

- Жизнь детей непрочна, Моргейна. Многие так и не доживают до зрелости.

- Я не стану убивать - даже ради Авалона! - отрезала Моргейна. Можешь так им и сказать!

- Скажи им об этом сама, - предложил Кевин. - Ниниана сообщила, что ты приедешь к ним вскоре после Пятидесятницы.

Моргейна почувствовала, как ее желудок скрутило и по спине побежали морашки.

"Так значит, им все известно? Неужто они наблюдали, как я изменяю моему доверчивому старику-мужу с Акколоном, и порицали меня?" Ей вспомнилась Элейна, дрожащая и пристыженная, какой она была, когда ее застали нагой в объятиях Ланселета. "Неужто они знали о моих планах прежде, чем я сама поняла, что буду делать?" Но она делала лишь то, для чего ее предназначила Богиня.

- Так что же ты хотел мне сказать, мерлин?

- Только то, что твое место на Авалоне по-прежнему пустует, и Ниниана это понимает не хуже меня. Я всей душой люблю тебя, Моргейна, и я - не предатель. Мне больно от того, что ты так думаешь обо мне - ведь ты так много мне дала. - Он протянул к ней скрюченные руки. - Так что же, Моргейна, - мир?

- Во имя Владычицы - мир, - отозвалась Моргейна и поцеловала Кевина в изуродованные шрамом губы. Внезапно она до боли отчетливо осознала:

"Для него Богиня тоже предстает в моем облике... Богиня - подательница жизни и зрелости... и смерти". Их губы соприкоснулись, и мерлин отпрянул. На лице его проступил неприкрытый страх.

- Я внушаю тебе отвращение, Кевин? Клянусь своей жизнью - я не пойду на убийство. Тебе нечего бояться... - сказала Моргейна, но Кевин вскинул искалеченную руку, призывая собеседницу к молчанию.

- Не клянись, Моргейна - и тогда тебе не придется расплачиваться за клятвопреступничество. Никому не ведомо, что может потребовать от нас Богиня. Я тоже заключил Великий Брак, и в тот день я лишился права распоряжаться своей жизнью. Я живу лишь для того, чтобы исполнять волю Богини; и моя жизнь не так уж хороша, чтобы ей жаль было пожертвовать, сказал Кевин.

Даже многие годы спустя Моргейна вспоминала эти слова Кевина, и они немного смягчали боль, причиненную горчайшим из ее деяний.

Кевин склонился перед нею - так приветствовали лишь Владычицу Авалона или верховного друида, - а затем поспешно зашагал прочь. Дрожащая Моргейна осталась стоять на месте и смотреть ему вслед. Почему он так поступил? И почему он боится ее?