Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Да, мадам. Он сказал мне перед смертью: работа каждого индивидуума вносит вклад в целое и таким образом становится вечной частью целого. Это целое — сумма человеческих жизней, прошлых, настоящих и будущих, как ковра, существующего многие тысячелетия, и он стал более прекрасным за все это время. Даже космониты являются частью ковра, а что такое одна нитка по сравнению с целым? «Дэниел, — сказал он, — держи свой мозг твердо направленным на ковер, и не позволяй себе горевать из-за одной выдернутой нитки».

— Слащавая сентиментальность, — пробормотала Василия.

— Я уверен, — продолжал Дэниел, — что партнер Илайдж хотел защитить меня от факта его скорой смерти. Он называл свою жизнь ниточкой ковра. Это его жизнь была «одной выдернутой ниткой», чтобы я не огорчался. Его слова помогли мне в этом кризисе и защитили меня.

— Не сомневаюсь, — сказала Василия, — но выкладывай суть того, что превышает Первый Закон, потому что это и уничтожит тебя...

— Четыре десятилетия я обдумывал слова Илайджа Бейли. Я, вполне вероятно, понял бы их сразу, если бы на моем пути не стояли Три Закона, в моих размышлениях мне помогал друг Жискар, который давно чувствовал, что Три Закона неполны. Мне помогали также некоторые пункты недавней речи леди Глэдии в Поселенческом Мире. Кроме того, этот теперешний кризис, леди Василия, обострил мое мышление. Теперь я знаю, в чем именно неполны Три Закона.

— Робот, он же роботехник, — с легким презрением заметила Василия, — каким же образом Три Закона неполны, робот?

— Ковер жизни важнее одной нити. Это приложимо не к одному моему партнеру Илайджу, а ко всем, и мы вывели заключение, что человечество как целое более важно, чем один человек.

— Ты запнулся, говоря это, ты сам не веришь этому.

— Есть закон выше Первого Закона: «Робот не может повредить человечеству или своим бездействием допустить, чтобы человечеству был нанесен вред». Я думаю теперь об этом как о Нулевом Законе Роботехники. Тогда Первый Закон должен гласить: «Робот не может повредить человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред, если это не противоречит Нулевому Закону».

— И ты все еще держишься на ногах, робот?

Василия фыркнула.

— Все еще держусь, мадам.

— Тогда я тебе кое-что объясню, робот, и посмотрим, переживешь ли ты объяснение. Три Закона Роботехники относятся к отдельным людям и отдельным роботам. Ты можешь указать на индивидуального робота. Но что такое «человечество», как не абстракция? Можешь ты указать на человечество? Ты можешь повредить или не повредить определенному человеку и понять, был ли причинен вред? А можешь ты повредить человечеству? Можешь ты понять этот вред? Можешь указать на него?

Дэниел молчал. Василия широко улыбнулась:

— Отвечай, робел; можешь ты увидеть вред, нанесенный человечеству, и указать на него?

— Нет мадам. Но я уверен, что такой вред может существовать, и вы видите, что я все еще на ногах.

— Тогда спроси Жискара, может ли и будет ли он повиноваться твоему Нулевому Закону Роботехники?

Дэниел повернул голову к Жискару:

— Друг Жискар?

Жискар медленно ответил:

— Я не могу принять Нулевой Закон, друг Дэниел. Ты знаешь, что я много читал о человеческой истории. Я нашел в ней великие преступления, совершенные одними против других, и всегда для этих преступлений находились оправдания, что они-де совершались ради племени, государства или даже всего человечества — абстракция, так легко найти оправдание всему. Следовательно, твой Нулевой Закон не подходит.

— Но ты знаешь, друг Жискар, что сейчас опасность для человечества существует, и она наверняка даст плоды, если ты станешь собственностью мадам Василии. Это-то, по крайней мере, не абстракция.

— Опасность, о которой ты упоминаешь, не явно известна, а лишь предполагается. Мы не можем строить на этом действия по пренебрежению Тремя Законами.

Дэниел помолчал и тихо сказал:

— Но ты надеешься, что твое изучение человеческой истории помажет тебе установить законы, управляющие человеческим поведением, что ты научишься предсказывать и управлять человеческой историей, по крайней мере, положить начало, так, чтобы когда-нибудь кто-то тоже научился предсказывать я направлять ее. Ты даже назвал эту технику «психоисторией». Разве в этом ты не имеешь дело с человеческим ковром? Разве ты не пытаешься работать с человечеством как с единым целым, а не как собранием индивидуальных людей?