Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Господин, меня послали сообщить вам, что мой господин готов установить с вами телеконтакт через несколько минут.

Что ты болтаешь, парень? Какой телеконтакт?

— Я имею в виду телеконтакт с моим господином. А пока что, возможно, вы захотите чем-нибудь подкрепиться. — С этими словами робот поставил на столик бокал с розоватой жидкостью и блюдо с каким-то благоухающим кушаньем.

Бейли снова уселся и осторожно пригубил ароматное питье. Затем попробовал торт. Он оказался необычайно вкусным. Интересно, из чего эта штука? — подумал он и вспомнил Об экономной и не слишком вкусной искусственной пище на Земле. Но эти мысли быстро выскочили из его головы, так как в ту же минуту перед ним на экране возникло лицо Квемота. Социолог улыбался, сеть морщинок покрывала его лицо, но в глазах появилось более живое и молодое выражение.

— Тысяча извинений, инспектор, — произнес он, — я полагал, что хорошо перенесу ваше личное присутствие. Но это оказалось иллюзией. Все время я был на краю взрыва, и ваша последняя фраза совсем вывела меня из равновесия.

— Какая фраза?

— Вы сказали, что хотели бы встречаться с людьми лицом к… — он остановился, как будто язык прилип к его гортани. — Пожалуй, я не буду повторять ваших слов. Но вы должны понять. В моем мозгу возникла ужасная картина… как будто мы оба дышим… представляете, дышим друг на друга… — на лице солярианина отразилось отвращение. — Разве вы не находите это ужасным?

— Не думаю, чтобы я когда-либо думал о таких вещах.

— А мне такой обычай кажется отвратительным. Мне вдруг показалось, что воздух, побывавший в ваших легких, может попасть в мои… — Квемот беспомощно покачал головой.

— Молекулы воздуха Солярии побывали в тысячах легких различных существ, — заметил Бейли, — даже в легких многочисленных животных, не так ли?

— Это верно, — согласился Квемот, потирая щеку. — Но я предпочитаю не думать об этом. Однако вы находились в одной комнате со мной, мы оба вдыхали и выдыхали один и тот же воздух… — он снова содрогнулся. — Какое облегчение я ощущаю сейчас, просто поразительно.

— Но, доктор Квемот, я по-прежнему нахожусь в вашем доме, — возразил детектив.

— Да, и поэтому я называю свое чувство облегчения поразительным. Вы — в моем доме, и, однако, объемное изображение вносит во все огромную разницу. Я теперь знаю, что такое личная встреча. Вряд ли я еще когда-нибудь захочу экспериментировать.

— Вы рассматривали встречу со мной как эксперимент?

— Конечно, — ответил спейсер, — и результаты оказались интересными, хотя эксперимент дался мне нелегко. Теперь, когда все позади, я могу изложить вам свою теорию, которой я горжусь.

— Что же это за теория, сэр?

— Я пришел к фундаментальному выводу, — торжественно провозгласил Квемот, — что культура Солярии аналогична культуре, существовавшей некогда на Земле.

— Что вы имеете в виду, сэр? — спросил Бейли с деланным интересом.

— Спарта — вот где объяснение, — торжествующе вскричал социолог. — Вы когда нибудь слышали о Спарте?

Когда-то в юности Бейли интересовался историей своей планеты. Многие земляне любили читать о героическом прошлом Земли, когда кроме нее не существовало других обитаемых планет, и земляне считали себя властелинами Вселенной.

— Да, сэр, конечно, но я не совсем еще улавливаю вашу мысль.

— Так вот, Спарта была населена относительно небольшим числом спартанцев, единственно полноправных граждан. В Спарте жило еще некоторое количество второсортных граждан — периэков — и, наконец, множество рабов-илотов. На каждого спартанца приходилось около двадцати илотов. При этом не забывайте, что илоты были человеческими существами с какими-то мыслями и чувствами. Для того чтобы предотвратить восстания значительно превосходящих их по количеству рабов, спартанцы специализировались в военном деде и стали первоклассными солдатами. Но на все другое времени у них не оставалось. Так вот, мы, люди на Солярии, в каком-то смысле эквивалентны спартанцам. У нас тоже есть свои илоты, с той только разницей, что наши илоты не человеческие существа, а машины. Поэтому мы можем не опасаться их, сколь бы они ни превосходили нас количеством. И мы не должны осуждать себя на суровую военизированную жизнь. Вместо этого мы можем позволить себе заниматься искусствами и науками, подобно современникам спартанцев — афинянам…

— Однако как можно создавать произведения искусства, если ими не пользуется никто, кроме их творца? И разве все науки сводятся к роботехнике? — попытался было возразить Бейли.