Юрий Глазков: Сон

— Льва надо убить, он ранен и безумен, он может прийти к нашим хижинам и убить беззащитных женщин и детей. В погоню!

«Не так уж они беззащитны», — констатировал Бен, вспомнив женщин с луками и стрелами.

Кончился дождь. Сияло жаркое африканское солнце. Воины возвращались, шкура и голова льва были с ними. Вождь теперь шел впереди и пел победную песню.

Знакомый отрог. Сверху орнаменты падения, борозды недавнего сражения со львом, следы от рук и ног были еще причудливее. Все трое смотрели на эти следы и заливались громким смехом, вспоминая прошедшие события, кто куда падал, кто как карабкался.

— Твои следы похожи на следы кабана, — говорит воин. — А ты полз на четвереньках, как малое дитя, волоча тяжелый зад.

— А вон следы от льва, когда он упал на бок, смотри, как хорошо видны на глине его грива и передняя лапа. Жаль, что он не весь упал, а то бы был целый лев из глины, — поддержал воина вождь.

На глаза ему попалась отброшенная стрела с комками глины, нанизанными на нее.

— Смотри, Ассон, глина засохла на солнце и стала как камень, ей можно воевать, можно сразить небольшого зверя или птицу. Вот как кинуть его сильнее и дальше?

— Вождь, смотри, эти ссохшиеся комки глины похожи на носорога, только нет ног. Надо будет прилепить ему ноги, и будет глиняный носорог. Вдохнуть бы в него жизнь, и он побежит. Дети будут играть в зверей.

— Вдохнуть жизнь могут духи или боги, — ответил вождь, — об этом надо спросить жреца Коло-Коло. Он рассказывал, что боги, давным-давно приходившие к нам с неба, вдохнули жизнь в наши тела на горе жизни, там, где сейчас каменный город.

Воины пришли в селение и стали с жаром рассказывать о своем геройстве. Жена вождя недоверчиво улыбалась, вождь сердился и стал бранить жену. Слушатели разделились, одни верили охотникам, другие поддерживали скептицизм жены вождя. Голова и шкура их не убеждали. Тогда вождь приказал принести воды и разлить ее по глинистому участку. Воины, сопровождавшие вождя, поняли его замысел и размесили глину ногами, выровняв копьем. Вождь, высунув от напряжения язык, стрелой стал рисовать: черта — склон горы, кружок и палочки — вождь, его руки, ноги, голова; еще черта — копье, вот другие охотники… лев, стрела в его боку и лапе, копье, пронзившее льва. Все с любопытством смотрели на творения вождя. Угловатые фигурки воспроизвели картину сражения… Солнце на глазах иссушило глину, придав картине твердость, нерушимость и убедительность. Сомнений не осталось: так было, лев был побежден героями-охотниками.

Податливый песчаник оказался лучшим материалом для художеств вождя. В тени песчаного города, в его прохладе проводил он долгие часы, вырубая на стенах картины охоты, стада быков и коров, слонов, жирафов, людей.

Лучшим его достижением была картина, на которой были изображены три изящные женщины, ведущие тихую беседу. В ней было столько изящества, пластичности, красоты и грации, что даже Гон восхитился ею.

Гон появлялся все реже, но уже не в роли бога, а в роли просветителя, несущего знания. Тем не менее его появление было для чернокожих настоящим праздником. Охотники надевали одежды, похожие на одежды Гона, копировали его движения, состязались. Гон тоже выходил на охоту, взявшись за лук и стрелы. Много дней трудился вождь над картиной охоты. На первом плане Гон, в своих странных одеждах, с луком и стрелами, вокруг охотники. Гон учил чернокожих плавить руду, обрабатывать металл.

Все реже приходил Гон, вожди искали власти, вражда охватывала племена. Отступала зелень джунглей, наступала пустыня, уходили звери, жить становилось труднее. Жажда захватничества овладела вождями. Пришла война и в эти края.

Сражение с врагом… Искалеченные тела, пробитые копьями и стрелами, пронзенные мечами, изуродованные тяжелыми дубинками. Племя проиграло бой и было обречено на гибель. Раненый вождь, скрываясь в лабиринтах песчаного города, совершил последний подвиг — изобразил на песчанике битву и себя, раненого, приползшего к жене с луком и последней стрелой, предназначенной для нее, чтобы не досталась врагу. Она мужественно приняла смерть, протягивая к вождю руки, она любила его своей первобытной любовью, верила, что он скоро к ней придет там, в другой жизни, в бесконечность которой они поверили от Гона. Пустыня довершила разрушения, стерев с лица земли усилия людей. Лишь город природы да живопись на скалах могут рассказать историю племени.

«Так вот как ты погибла, Тассили, вот твоя история, жаль, что ты погибла, Тассили, безжалостны пески Сахары, но Африка жила и живет, много памятников мудрости и детства древних на тебе, моя Африка», — размышлял Бен.