Юрий Глазков: Второй список

Сейчас многое там уже успокоилось, просей что можно, надо поставить, наконец, точку и заткнуть глотку газетчикам. Влейся в среду города. Кун поможет понять, что к чему. Побудь там, покрутись в их обществе, посмотри, как блестят их бриллианты. Может, светанется кто-то или что-то нам нужное. И перестань ныть, это твоя работа и печень тоже твоя, а деньги, которые ты любишь не меньше других, мои, понятно? Плевал я на твою печень! На лекарства тебе, надеюсь, денег хватит. Вот и купи себе в дорогу хоть целый мешок. Поменьше на юбки смотри, чтобы печень была спокойней! — Лейк вспыхнул и, как это часто бывает, тут же успокоился, продолжая наставления спокойным голосом: — Одним словом. Сим, ты уж постарайся. И еще одно, почему я именно тебя выбрал. Вокруг Хенка-старшего всегда было много красивых женщин, а ты мастак в обхождении с ними. И как всегда: влезешь не в свое дело — помощи не жди. Твоя забота — узнать, как и почему он умер. Будь здоров. Лейк уткнулся в бумаги. Сименс помялся еще, потом махнул рукой и вышел из кабинета. Полли, секретарь шефа, призывно впилась в него взглядом, отодвигая на второй план и Хенка, и Лейка, пытаясь заставить забыть о всем на свете и вспомнить горы, заснеженные вершины и номер гостиницы с огромным окном… Сименс улыбнулся Полли, быстро поцеловал ее в макушку и, задохнувшись от удушливо-приятного запаха рыжих волос и хлынувшей на него волны воспоминаний, выскочил из приемной. Сименс знал: Полли нравится не одному ему. Шеф очень любил, когда она с блокнотом и ручкой склонялась к нему, касаясь плеч приятной округлостью. К тому же шеф, как и многие начинающие стареть, но еще сильные мужчины, был яростно ревнив. «И еще этот намек на обхождение с красотками. Нет, нет, Полли, без тебя мне не обойтись, ты мне еще поможешь, но сейчас, прости, не до тебя. И поссориться с тобой нельзя, да и невозможно, несмотря на тигриный характер, — Сименс заулыбался, вспомнил утреннюю ярость Полли, вызванную предложением совершить лыжную прогулку вместо сражения в номере. — Да, Полли — это Полли, а в контору к этому кисло-сладкому китайцу Куку идти совсем не хочется, но придется».

Сименс, вспомнив горы и короткий отпуск, улыбаясь и даже приостанавливаясь от наплывающих в памяти картин, медленно приближался к конторе Куна, зажатой между японским и китайским ресторанами. Запах чего-то восточного всегда витал на этой части улицы, причем с особым, терпким вкусом, дразня и заманивая под островерхие крыши. Сименс тоже не смог победить себя и толкнул легкую бамбуковую дверь с изображением драконов. Маленький китаец с застывшей улыбкой, мгновенно согнувшись пополам, бесшумной тенью возник перед Сименсом и замер, словно фарфоровая статуэтка на камине. Несколько секунд Сименс рассматривал его иссиня-черную голову, широкие одежды, крыльями топорщившиеся сзади крохотного человечка, косу, упавшую через правое плечо и маятником раскачивающуюся взад и вперед. Сименс молчал, китаец не поднимал глаз. «И таких четверть на земле, — подумал Сименс, — случись что с ними, ни поесть, ни попить, ни купить. Кажется, что они везде и всюду и все на свете в их руках». — Перекусить. И вызови Куна из его конторы, а то он задохнется в своей клетке, скажи, Сим зовет. Китаец, ловко лавируя в тесных проходах и не отрывая взгляда от Сименса, исчез. «Глаза у него на спине, что ли, надо же, ничего не задел». Сименс плюхнулся в плетеное кресло, оно жалобно скрипнуло под его тяжелым, литым телом. Едва он успел утихомирить скрипящее кресло и собрался оглядеться, как на столике перед ним стали появляться одно блюдо за другим. Устрицы, небольшой кусочек осьминога, желтоватые яйца, зелень… Сименс смотрел и пытался вычислить, сколько же это ему будет стоить, а вернее, сколько будет стоить то, что ему расскажет Кун. Взгляд его уперся в крохотные руки, порхающие над столом. Они закончили метать маленькие и большие тарелочки, ножи, вилки, палочки и прочее обеденное оружие и были готовы взлететь над столом и исчезнуть. Сименс бросил бесполезные математические изыскания и поднял глаза на обладательницу этих рук. Перед ним стояла маленькая живая куколка с черными бусинками глаз и белой, безукоризненно ровной низкой приоткрытых в улыбке зубов. Китаянка молча улыбалась, ожидая указаний. Сименс рассматривал ее, не в силах отпустить, но что-то заставило его оторвать глаза от китаянки и посмотреть вправо. Кун стоял, опираясь одной рукой на кресло, и тоже улыбался. — Привет, старина Кун, старая лиса и хранитель всего и вся и на всех, но не для всех.

Читать дальше