Геннадий Гор: Глиняный папуас

— Теперь — кончено! Больше тебе, Александр, не бывать никогда в музеях.

Отец тоже что-то бормочет насчет халатности администрации и безответственности музейных работников.

И только двоюродный брат Володя, он кончает математический факультет, говорит спокойно:

— Виновата не администрация, а теория вероятности. Теперь можно не беспокоиться, а спокойно посещать все музеи. Подобный маловероятный случай, согласно законам статистики и больших чисел, может произойти только через десять тысяч лет.

Слова Володи меня огорчили. Ведь я надеялся, что со мной тоже когда-нибудь произойдет подобный случай и в меня попадет стрела, долго томившаяся в обыденной скуке музейной жизни.

И все время вбегают разные люди: родственники, соседи и просто знакомые, они трогают меня, сочувствуют и возбужденно расспрашивают о происшествии, свидетелем которого я был сегодня утром.

В пятый, в шестой, в десятый раз я повторяю то, что уже говорил. И странно, происшествие отдаляется от меня, и мне начинает казаться, что это было не сегодня утром, а в прошлом году и что я даже не был свидетелем, а только от кого-то о нем слышал.

Взрослые, выслушав меня, начинают гадать, кто же виноват: учительница, администрация, великий русский путешественник Миклухо-Маклай или тот скульптор, который вылепил папуаса из недостаточно прочного и недоброкачественного материала, доверив экспонату лук и стрелу, настоящую папуасскую стрелу с очень острым и слишком опасным наконечником.

Ночью мне приснился папуас. Палец у него уже был на месте. Кто-то его аккуратно приклеил. И папуас сказал мне на чистом русском языке, без всякого акцента:

— Ладно, не сердись. И Коровин тоже пусть не сердится. Это случилось не по моей вине и не по халатности администрации, а по законам больших чисел.

Мне очень понравилось, что папуас не стал жаловаться на администрацию и свалил все на большие числа. На его месте я поступил бы точно так же.

Потом папуас исчез. Я проснулся и стал думать о Витьке и о больших числах, которым, по мнению моего двоюродного брата Володи, мы обязаны всем — и плохим и хорошим.

Теперь я хочу рассказать о Витьке Коровине и его жизни еще до того случая, когда у папуаса отломился палец.

Витька Коровин старался походить на взрослого, и это даже ему удавалось. Иногда мне казалось, что он имел право отпустить себе бородку и усы, если, конечно, они стали бы у него расти. Но усы и бородка, как известно, растут только у тех, кто достиг положенного для них возраста. А Витька еще не достиг. Наружность у него была детская: вздернутый нос, оттопыренные уши, веснушки на подбородке и на пальцах, насыпанные, как манная крупа.

Характер у него был не детский — в этом все дело.

На лице Витьки появлялась усмешка, когда кто-нибудь из нас, увлекшись, делился своим желанием совершить что-нибудь выдающееся — какое-нибудь путешествие, подвиг или большое научное и техническое открытие. Не то чтобы Витька был против научных открытий и подвигов, но он, совсем как взрослый, не верил, что эти выдающиеся открытия и подвиги совершит кто-нибудь из нас. При взгляде на Витьку и на его усмешку возникала нелепая мысль, что приключения, подвиги и разные великие открытия случаются только в интересных книжках, а в жизни все наоборот и почти нет подвигов и всяких открытий. Домашние хозяйки идут с сумками и авоськами на Деребкинский рынок, в окно парикмахерской видно, как парикмахерша стрижет и бреет красивого молодого интеллигента, на перекрестке скучает милиционер, газетчица в киоске продает газеты, и, кроме этого, пока нет ничего, все остальное только в книжках. Все это можно было подумать, глядя на Витькину усмешку и вообще на недоверчивое выражение его лица. Уж очень любил Коровин все привычное и доступное, все, что рядом с ним на Петроградской стороне или на Васильевском острове, а то, что далеко, в прошлом или будущем, то он не ценил. И еще он ценил тишину. Да, тишину. Терпеть он не мог шума. В этом мне пришлось убедиться, когда меня посадили с ним рядом, за одну парту, желая, чтобы я научился от него вести себя тихо, примерно.

Я много думал о том, что за человек Витька Коровин и почему он все делает медленно, осмотрительно, не спеша, обдуманно и спокойно.

Однажды я спросил его:

— А верно, что ты любишь тишину?

— Верно.

— А за что ты ее любишь?

Витька удивленно посмотрел на меня.

— Как за что? За то, что она никому не мешает. И вообще я люблю всякий порядок.