Геннадий Гор - Кумби. Странник и время

— Потому что они напоминают ему о его жизни на Марсе. Там все делали роботы. Без роботов там люди не смогли бы жить. А в лесу они не нужны.

— Но вы же взяли к себе Алика. А ведь он тоже робот.

— Он не робот, а поэт. Он лирик.

— И все-таки он робот. Он искусственное существо.

— Но стихи его безыскусственны. Они как звони плеск воды в ручье, как свист лесной птицы. Почему это, Мика?

— Почему? Это надо спросить у моего отца. Он всю жизнь спорил со своими противниками и уверял их, что создаст искусственного лирика. И вот он создал его. И это почти чудо.

— Ты прав. Он наделен глубоким чувством. И сейчас он вместе со мной тоскует по Марсу. Мне хочется улететь из этих лесов. Но я не хочу покинуть отца. А он не может жить без этих деревьев и этих троп.

Я слушал Таню и вбирал в себя каждое мгновение, словно хотел остановить время. Но наступила минута, когда она сказала мне: «Прощай».

— Прощай, Микеланджело, — сказала она и скрылась среди деревьев.

— Прощай! — повторило лесное эхо.

Лабораторию проблем памяти, как я уже говорил, возглавляет Марина Вербова. Это очень красивая молодая женщина, чуточку похожая на греческую богиню. Но ей некогда думать о своей красоте. Одевается она просто и держится скромно, забывая обо всем, кроме своей работы.

Марина создала множество запоминающих машин и полумашин-полуорганизмов. Насмешливые люди говорят, что Марина создала и самое себя, сначала вытесав фигуру богини из куска мрамора, а затем наполнив ее всяческой информацией на клеточном и молекулярном уровне.

Лаборатория, возглавляемая Вербовой, рядом с нашей, в одном здании. Но всякий раз, когда я захожу туда, я чувствую себя чуточку смущенным. Почему? Не знаю сам. Может, потому что Марина Вербова похожа на ожившую и чем-то разгневанную статую.

Смущаюсь я и сейчас, хотя Вербова не видит меня. Она разговаривает с незнакомым мне старичком, одетым в давно вышедший из моды костюм и улыбаюшимся старомодной улыбкой.

Я невольно прислушиваюсь к их разговору и недоумеваю. Даже в этом мире чудес и парадоксов старичок кажется скорее осколком сна, чем действительности. Меня удивляют вопросы Марины, а еще больше — ответы старичка.

Марина (со строгим видом экзаменатора обращаясь к старичку). Какой день был десятого июля две тысячи восемнадцатого года?

Старичок. Четверг. Была бурная погода. Гремел гром. Лил дождь. Ненастье застало меня в лодке, когда я ловил рыбу. Я стал грести к берегу… Но пока добрался, весь промок до нитки.

Марина (все еще строго). Каким было двадцать третье января две тысячи двенадцатого года?

Старичок (без всякой заминки). Суббота. Утром было облачно, но к полудню погода прояснилась. Земля была покрыта снегом. У моей тети — тети Елены — болела голова. Соседский мальчик Володя похвастал: отец подарил ему новые коньки.

Марина. Пятнадцатого октября две тысячи пятнадцатого года?

Старичок. Вторник. Стояла хорошая погода. Я гостил у старшего брата в Сен-Клу. Накануне вечером играл в шашки. Одну партию проиграл. Две выиграл. Проснувшись среди ночи, долго не мог уснуть и ворочался с боку на бок.

Марина. Что вы делали семнадцатого августа две тысячи двадцать третьего года?

Старичок. Почти весь день провел, готовясь к экзаменам. Вечером пошел в гости к дяде, где собралось много знакомых и незнакомых людей. Ночью спал плохо, ворочался, был слишком возбужден от выпитого вина и от разговоров дядиных гостей.

Марина (с интересом). А четырнадцатого апреля две тысячи восемнадцатого?

Старичок (смущенно). Весь день кушал мороженое. Только мороженое.

Марина (опять строго). Почему?

Старичок. У меня в тот день вырезали гланды.

Марина (недоверчиво и сухо). Не ошиблись ли вы? Гланды вырезали в прошлом столетии.

Старичок (обиженно). Вы, кажется, вчера имели возможность проверить точность моей памяти. Она оказалась точнее календарей. В календарях были обнаружены опечатки. А моя память безупречна. Мне вырезали гланды по старинному способу. И я об этом никогда не жалел.

Я с таким недоверием и любопытством смотрел на старичка, что Вербова погрозила мне пальцем.

Когда старичок ушел, я спросил Вербову:

— А он настоящий?

— Что вы имеете в виду?

— Он рожден матерью или создан в лаборатории?

— Обычный человек, — ответила Марина Вербова. — Разумеется, во всем остальном, кроме памяти. Тут он феномен. Правда, он не первый, известный науке. В позапрошлом, девятнадцатом, веке жил такой же феномен. Некий Мак Картней из Пенсильвании. Мак Картней мог рассказать свою жизнь день за днем. Мой старичок ему не уступает. Он может восстановить в памяти не только каждый день своей жизни, но почти каждый час. Все его прошлое хранится в нем, как в хорошем архиве.