Виктор Ананишнов - Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2

– Хорошо, что ты не забываешь меня. Я тут… Видишь. – Он чуть наклонился и пощекотал женщине пухлые соски груди. – И тебе советую.

– Спасибо, но…

– Нет, Ваня. Меня трудно уговорить и убедить, когда я смотрю на тебя. Ты имеешь грудь борца, руки и ноги твои подобны корням и ветвям дерева умхо, ты уже прославлен у моих женщин силой и красотой, лицо твоё похоже на прекрасное лицо моего предка Перойка. А твоё мужское начало достойно самого великого Анки.

«Откуда бы им знать? – обеспокоено подумал Иван. – Следят, что ли?»

А Уленойк, сказав и упомянув своего знаменитого предка, повёл рукой в сторону вырубленной в скале ниши, где каменный идол Анки сиял во всей своей красоте. Треть всего его образа, выполненного грубо и даже небрежно, на взгляд Ивана, занимало то, чем он прославился в веках, и над этим неизвестный скульптор постарался на славу. Здесь каждая чёрточка придавала особую значимость великолепию фаллоса и всему тому, что ему сопутствовало.

– И посмотри, как ты одет, Ваня, – неторопливо продолжал прямой потомок Анки. – Надо укрывать спину и грудь, чтобы ядовитые абаканки не навредили тебе и не сели болячками и другой пакостью. Но промежность должна быть свободным и открытой. Видя это, кто может усомниться – мужчина ты или нет? Стеснительность, о которой ты мне говорил прошлый раз, не должна мешать. Так как стеснение членов здесь плохо отражается на работе сердца и гнетёт разум. У человека искажается походка и томится душа…

Иван слушал разглагольствования амазонского ходока и не знал: возмущаться ему или смеяться. По-видимому, он не должен был делать ни того, ни другого.

Образ жизни мужчин-ылимов, так же как и мужчин иных племён Великого Пелилакканка, состоял именно в таком понимании своего предназначения. Всё остальное в их жизни: работа на полях, сбор плодов, разведение скота и ведение иного хозяйства – только поддерживало их норму поведения. Женщины всегда ходили нагими, не считая узкой полоски выделанной кожи, едва прикрывающей лоно, да и то, наверное, чтобы обезопасить себя от веток и травы. Мужчины же, напротив, такой же кожей сохраняли плечи и спину. Скорее не для того, чтобы обезопасить себя от мифических абаканок, а, вернее всего, от ударов палками – этого единственного оружия на просторах страны, будущей Великой Амазонии, «зелёного ада».

– И женщины всегда должны видеть веселящую их душу плоть великого Анки, – гремел Уленойк, – иметь возможность наполнить свои руки, рот и лоно её объёмом, познать трепет и упругость мужского естества…

Женщина, ублажавшая Уленойка, не понимала их разговора, ведомого на языке ходоков вперемежку с местным. Она с увлечением продолжала своё занятие. Уленойк, высказывая Ивану своё кредо, каким-то образом, наверное, проявил свои мысли, отчего женщина начала извиваться гибким телом и постанывать. Уленойк опустил руку и помял ей небольшую грудь с заострёнными от желания бледно-розовыми сосками. Нежно повёл указательным пальцем вдоль её живота вниз и пощекотал между ног.

Иван, стиснув зубы, замер. А Уленойк, словно позабыв о нём, доводил женщину до экстаза. Его громадные руки оказались такими же проворными, как и у его очередной подружки, содрогавшейся от наслаждения.

Наконец она выгнулась, стон перешёл в крик…

– …у них, – как ни в чём ни бывало, продолжал Уленойк, оставляя женщину один на один со своим счастьем, – желание есть всегда, но дремлет, когда мужское естество скрыто, а это всё равно, что недоступно. Поэтому надо делать так, чтобы оно всегда бодрствовало, и было готово дать женщине счастье.

– Но, – решился не согласиться Иван, сам доведённый зрелищем до возбуждения, – нельзя объять необъятного, как у нас говорят. У тебя столько женщин и, если у всех будет всегда недремлющее желание и готовность, то… Это, уж точно, надо быть Богом, а не человеком, дабы все их желания удовлетворить. Я бы никогда…

– Что ты, Ваня! Для этого есть тысячи способов. Вот смотри! – Уленойк опять потянулся к женщине.

– Не надо! – выкрикнул Иван. – Как-нибудь в другой раз. Я к тебе по делу пришёл, а не смотреть, как ты тут лихо справляешься со своими женщинами.

– А-а, помнишь! – выслушав Ивана, удовлетворённо заметил Уленойк. – А я уже думал, тебя моё предложение посмотреть на них, на туйков, не заинтересовало. Я покажу тебе их. Но опять предупреждаю, дело не безопасное.

– Я помню. И кое-что взял с собой.

– Что? – оживился вождь ылимов, отдирая руки женщины от своих членов и небрежным мановением кисти руки, отсылая её от себя. – Мне, Ваня, интересно посмотреть, что ты принёс. У нашего народа когда-то тоже были какие-то вещи, которые иногда попадали к нам из будущего… Или, может быть, доходили к нам из прошлого. Показывай!