Василий Спринский - Я - дорога

Крис появился через неделю на новеньком «понтиаке», слегка удивив меня этим приобретением. По его словам, он устроил себе славное дорожное сафари, выследив его под Бильбао. Укрылся поудобнее и прострелил ему колесо, а когда водитель остановился для ремонта, он аккуратно продырявил и хозяина. О, разумеется, только после того, как тот выполнил всю работу. Вряд ли он что-то почувствовал. Обидно конечно, на крутом повороте лопается скат, приходится вылезать, что-то делать руками, а потом — хлоп, и в голове аккуратная дырочка. И главное — никакого шума. Да, при хозяине еще оказалась небольшая сумма — на второй «понтиак» конечно не хватит, но на приличный «форд» — вполне. Так что можно продолжать веселиться.

И мы продолжили. Поохотившись ночью за местным неудачником-водителем, мы избавились от «понтиака» и «BMW», продав первого местным любителям краденых машин, а вторую — совершенно официальным образом в Ла-Корунье. Вырученных денег хватило на просторный, и, разумеется, белый «ровер», на котором мы проехали почти по всему португальскому побережью, задавив по дороге всего лишь двух детей, переходивших дорогу в неположенном месте, явно глумясь над правилами дорожного движения.

Однако зов океана все настойчивее звучал во мне, и я напомнила Крису о его обещании.

Мы отправились в обратный путь.

Две недели до украинской границы. Неделя до Оренбурга. Как же все-таки отличаются русские дороги от европейских! Впереди — тысячи километров Сибирского Тракта. Приятно сознавать, что преодолевать их придется на машине специально созданной для подобных дорог. Конечно, тяжелый тягач тоже хорош, но он слишком заметен, а машин, подобных нашему новому «опелю» здесь ездит предостаточно для того, чтобы не слишком выбиваться из общего ряда. Да и топлива «Мэк» потреблял чрезмерно. Спасибо дураку-водителю, забежавшему в придорожное кафе. Думал, наверное, что никто не покусится на такого монстра как его тягач. Нерусский, наверное даже ключи в замке оставил. С чем его и поздравляю!

Место катастрофы автобуса уже скрылось за очередным поворотом. Я медленно перебирала в памяти события сегодняшнего дня, в особенности последнего получаса, когда мои размышления прервал голос Криса:

— Эль, помнишь, как когда-то ты говорила мне о красном коридоре? Ты не против рассказать о нем сейчас?

— Коралловый Коридор, — вздрогнув от неожиданного вопроса, поправила я. — Ты уверен, что тебе это действительно нужно?

— Знаешь, наверное нужно, — отозвался он. — Мы уже больше месяца вместе — два монстра, двое убийц, как назвали бы нас почтенные обыватели. Почему же мы до сих пор не вцепились друг другу в глотку? Заранее прошу прощения, если этим я затрагиваю что-то глубоко личное.

— Да нет, не извиняйся, — ответила я. — Коралловый Коридор действительно страшная вещь, не всякий сможет выдержать даже рассказ о нем, а побывать там… Еще раз спрашиваю, тебе действительно нужно это?

— Да, — тихо, но твердо произнес Крис.

— Ну что ж, слушай, — сказала я. — Меня убили чуть больше года тому назад. Просто зарезали ночью, почти у самого дома. Шрам ты видел — она провела пальцем вдоль белой полоски, пересекавшей ее горло. — Было больно. Это все, что я помню. Затем я словно провалилась под лед.

Но подо льдом была не вода, а слепящее ярко-белое пламя. Память исчезла. Жалкие остатки моего рассудка и чувств подсказывали мне, что там, на земле, меня больше нет. Но тогда, где же я? И чем в действительности является это пламя? Оно не обжигало, не холодило, оно просто было, и я была внутри него.

Откуда-то пришло знание, что мне нельзя расслабляться. Пламя не было враждебно ко мне — но ни в коем случае нельзя позволить ему сделать себя его частью, ибо тогда я окончательно перестану существовать.

Повинуясь этому знанию, я попыталась вспомнить, кто я есть, восстановить хотя бы часть своего прежнего Я.

И тогда я почувствовала, как до сих пор холодное, пламя принялось за меня всерьез, став огнем настоящим, горячим, звездным. Боль была чудовищной, человек не в силах вынести подобное, пусть я даже и не была теперь человеком — от меня остался бесплотный дух, который должен был сломлен здесь. Неведомые силы старались вовсю. Время остановилось для меня, да и было ли оно там, смело ли существовать рядом с этим всесокрушающим вечным белым огнем? Лишившись тела, я не могла сейчас лишиться сознания, ибо некуда уйти от самой себя бессмертной душе.

Хотя нет, есть куда — в это доброе, благожелательное пламя, которому нужно только искренне предложить всего себя без остатка — и оно милостиво пойдет тебе навстречу, сделав тебя частичкой самого себя, растворив твое маленькое, смешное и ничтожное Я, сделав его истинно вечным, счастливым и безмятежным. Ведь такой исход много приятней, чем невыносимая мука глупой, вечно пылающей в нем души, не желающей расстаться с мелкими и ненужными здесь крохами земной памяти.