Владимир Григорьев - Сезам, парашют!

— Приказываю вам, — Командир круто повернул к ледяному официозу, приказываю владеть собой. Продолжайте наблюдение. Все!

— Выполняю! — Нокдаун минул, и Разведчик вошел в рабочую форму мастера атаки и защиты ближней космической дистанции. — Вот поднимается на треугольном крыле. Дельто. Почти как у нас на спортбазе. Так, вот и планер пожаловал. Кидаю еще лягушонка. Лопнул. Ага, дирижабль из-за горизонта выгребает. На подмогу, видно.

— Сочувствую, Джек. — Командир малость расслабился, подобрел. — Не горюй. Младенцу ясно, что ни шар, ни планер, ни дельто, ни парашют, наконец, летать не могут. Тут, разумеется, черт побери! Ясно, что нас элементарно миражируют. Конечно, и у нас на Земле такие вот детские аппараты считались ересью, нежитью, чепухой. Профанацией деловых людей. Считались века… А нетопыри взмыли. И тебе спорт, и почта, и транспорт. М-да. — Командир выдержал паузу и с облегчением закруглился: — Но здесь-то всерьез невозможно. Мираж, ересь… Джек, мы тут выползли на ковчеге из тени, дай-ка нам крупные планы, фасы твоих фантомов, профили.

В воздухе отсеков «Телераза» вспыхнули столбы света, а в них закружились контуры примитивных, но милых своей невозможностью летательных аппаратов. Кадр укрупнился, и в прожекторных столбах ожили лики местных фантомов, зрачки глаз, их губы.

— Миражи они лепят, что надо! — с удовлетворением отметил Командир.

И только один Переводчик, великий в своем деле немой, начинал угадывать во всей этой неразберихе присутствие здравого смысла. Он жадно ушел в чтение жестов мерцающих фигур, в артикуляцию ртов призраков. Переводчик еще не решался выложить свои догадки текстом на стене, но не сомневался, что Разведчика приветствуют не миражи, а натуральные подлинники. Он поведает Командиру разом, когда окончательно осознает, что все это прекрасно летает в пустоте, без привычной опоры о воздух — изящные электростатические, магнитодинамические аппаратики, ласкающие перепонками крыльев, сферами оболочек разряды планетарного силового поля, токи причудливых извивов магнитолинии. А пилоты без скафандров, ну, что же? Обвыкся же человек плавать под водой без скафандра.

Вот скользит крепкая тень звездолета по планете, как по скатерти. Тени повезло. Воздуха нет, четкость поразительна. Гербовый оттиск красивой птицы — журавля в небе — раскинулся под «Телеразом». Можно легко угадать расправленные крылья — ими звездолет ловит звездные пассаты и тайфуны, подзаряжается электроэнергией; упруго целит вперед изящная журавлиная головка, начиненная электроникой, приютившая самих астронавтов; видно обтекаемое туловище, рулевое оперение хвоста…

Вечные фигуры движения бытия! Мы всегда будем отрицать их и приветствовать, забывать, находить, перекраивать. Слава их переменчивому постоянству! Пусть они вводят нас в извечный грех счастливого заблуждения. Да уверует Командир в полет шара, треугольника, лоскутного, как прабабушкино одеяло, парашюта. Ведь и сам он гонит в кромешной пустоте за тридевять земель, парит в пустоте на сказочно современной птице.