Прошли времена весёлые, когда люди со всей округи чуть ли не через день поглазеть на публичные истязания и казни съезжались. Лицедеи бродячие, клоуны, крики, вопли пытуемых, кишки на помосте, запах горящей плоти, рёв экзальтированной толпы, кровь, эль рекой, блудницы с бесстыдно нагими грудями, пьянка-гулянка до утра. Было, да прошло… Палач с уныния лавку мясную держит. Всего-то и радостей осталось: воришку на рынке изловят, жену неверную с любовником застукают, ведьму-ведунью или, к примеру, вот курзона изобличат. Какой-никакой, а повод с родственниками встретиться, поговорить, руками помахать, размяться на свежем воздухе.
Изменника, еретика ли, фальшивомонетчика поймать – редкая удача! И палачу любо-дорого стариной тряхнуть, шкуру крючьями с кого заживо содрать. Всяко и помельче, известно, случается, шлюху грудастую не поделят, собаку чужую зашибут, ногу в сутолоке базарной отдавят. Всяко. Дерутся тогда, словно оглашенные, зачастую до смертоубийства доходит. Опять-таки, кто-то же должен соль-матушку в Сагрийских горах 15 15 Горный хребет на юго-востоке Королевства Свон.
ковырять-добывать, света белого не взвидя, в страшных копях заживо гния? Мрут там даже самые отчаянные и выносливые, точно тараканы на морозе, оттого пополнение постоянно требуется.
Что ж, поговорили о том о сём, подошло времечко в таверну возвернуться, дабы горло промочить, трескотней несущественной иссушенное. За период недолгого отсутствия нашего, поверьте, декорации нисколько не менялись. На изрядно полинялой, жалобно скрипящей под порывами ветра вывеске всё так же гордо значилось: «Первый Мечник». По слухам, лет двадцать тому назад основал сие угодное Вааглу заведение вышедший на пенсию бывший лучший в округе, но опальный боец на мечах. Здесь его немного погодя, будто свинью в пьяной драке, и прирезали. А память осталась. Однако поспешим вовнутрь.
Уютное местечко, в коем по неведомым пока ещё причинам праздно томился упоминаемый в начале нашего повествования господин, являло собой небольшое, сравнительно чистое, насколько позволяют туземные обычаи, помещение посетителей эдак на двадцать пять – тридцать с огромным камином посередине, единственным квадратным маленьким окошком, тщательно забранным мешковиной, и предназначалось, по-видимому, для обслуживания уважаемых людей по особым случаям. Ни дать ни взять банкетный зал! Несколько коптящих под потолком толстенных свечей давали в достатке мутного дрожащего света, кроме того, – о невиданная роскошь! – подсвечник стоял на каждом столе. Не-е-ет, черни явно не место здесь! Иной расклад там, за стеной! М-м-м-м! Громкая ругань, хохот, глухие удары, крики, женский визг, чёрт-те какие еще музыкальнейшие звуки варящегося, бурлящего, рвано-вонючего необычайно живого перфоманса, проникая урывками сквозь худую перегородку, вызывали неудержимое желание поучаствовать, напиться до соплей, помацать огромные упругие грязные сиськи, вполне возможно, схлопотать по физиономии, вываляться в грязи и, сломав, наконец, к всеобщему удовольствию пару-тройку челюстей и носов, провести остаток ночи за решёткой в тёплой компании потерявшего всякий облик человеческий разномастного отребья. Впрочем, гость наш никакого интереса до всеобщего веселья не проявлял либо весьма деликатно заинтересованность эту свою скрывал.
С трудом вмещающийся за низеньким колченогим столом незнакомец походил на огромный валун посередь вспаханного поля, такой же одинокий и неуместный. Схожесть вдобавок усугублял неимоверно грязный камзол, ещё, верно, при жизни Святого Кууна потерявший первоначальный цвет, взамен приобретший столь любезный взору истых приверженцев чумазых добродетелей Преподобного равномерный землистый оттенок. Видно, хозяину его всё ж не раз приходилось искать приюта в хлеву, деля ночлег с нищими, свиньями, кошками да крысами, изобилующими, надо полагать, блохами, вшами, вонючими клопами и прочей паразитской живностью. Не так ли? Сапоги, однако, добротные, воловьей кожи, да и накидка меховая, небрежно брошенная на соседний стол, – знатная, даром что заляпана изрядно. Удивительное дело, но за всё это время незнакомец ни единого раза не почесался! Хотите верьте, хотите нет! Он вообще не делал ровным счетом ничего такого, присущего и привычного всем без исключения горожанам, приятнейшего до рези в животе, до коликов печёночных, как то: не пердел, не рыгал, в тарелку не блевал, на пол не сморкался, под себя не гадил. Можете себе представить? Нет? То-то же! «Неужто чужеземец?! – удивлённо воскликнет проницательный наблюдатель. – В такой дыре? Каким лихом его сюда занесло?» И, конечно же, будет прав.
Читать дальше