Валентин Беляков - Диффузия миров

– Привет, как ты? – окликнула я, заходя в квартиру и вещая промокшее пальто. Ответа не последовало, – Морти?..

Войдя в кухню, я увидела, что он смотрит на улицу, заворожено приникнув лицом к окну.

– Я сделал еду, – сказал он, спохватившись.

– Серьёзно? Я вроде не учила тебя пользоваться плитой.

– Я смотрел, как ты делаешь.

– Тогда спасибо. Горячая пища – это как раз то, чего мне сейчас не хватает.

Он кивнул и снова уставился в окно.

– Никогда раньше не видел снега? – спросила я. Он снова кивнул. Я даже не удивилась – от него всего можно ожидать.

– Красиво?

– Красиво?.. – переспросил Морти. Ах да, это понятие я ему ещё не объясняла. Да и как можно объяснить человеку, знающему меньше ста слов, что такое красота? Это в принципе неоднозначно.

– Ну… Красивое – оно для всех разное. Это то, что тебе нравится… Не знаю.

– Понятно, – коротко ответил он.

Взяв тарелку фасоли с сосисками, приготовленными Морти, я перешла в комнату и включила телевизор. Подросток последовал за мной. Случайно выбрав канал, я попала на передачу про жизнь муравьёв.

– Кто это? – спросил он, имея в виду муравьиных личинок.

– Ли-чин-ки, – как можно отчётливее произнесла я, – детёныши.

– Они их раст… рос…

– Выращивают? Ну да.

– Мы личинки, – неожиданно сказал Морти, – были личинками.

– Ты имел в виду «дети»? Вроде я учила тебя этому слову.

– Нет, – покачал головой Морти, – Личинки. Дети красивые.

Я долго пыталась понять, что он имел в виду. И тут меня осенило: из-за моего корявого объяснения слова «красивый» и «нравится» стали для него синонимичными.

– Ты хочешь сказать, что они кому-то нравятся? В смысле их любят?

– Любят?..

– Очень сильно нравятся. Заботятся. Они кому-то дороги, – пояснила я.

– Да.

Я глубоко задумалась. Наверное, разгадка где-то рядом. Но почему-то сейчас мне в это лезть не хотелось.

– Не хочешь погулять?

– Хочу, – тут же согласился он.

– Тогда придётся одеться потеплее.

Мы вышли из дома и направились в ближайший парк. Нельзя же всё время сидеть в четырёх стенах, особенно когда на улице наконец стало так красиво. Морти очарованно следил за снежинками, метающимися в рыжем свете фонарей.

– Снег – это замерзшая вода, – на всякий случай пояснила я.

– Когда воде очень холодно, – подтвердил он, следя, как снежинки тают у него на ладони, превращаясь в мелкие капли.

– Почему у тебя нет волос? – спросила я, – ты чем-то болеешь?

– Нет, мы все такие. В Доме не тратят материал на волосы.

– Ты говорил про личинок, – вспомнила я, – что их выращивают.

– Да. Выращивают. Как… Овощи и фрукты.

– Ты сказал: «мы личинки». Мы – это кто?

– Я и другие. Из Дома.

– Дома?.. – Удивилась я, – и много вас было?

– Да.

Вот и гадай теперь, что конкретно это значит.

– А зачем личинок выращивали? – осторожно спросила я.

– Чтобы убивать, – меня передёрнуло.

– Убивать личинок?

– Нет. Личинки будут убивать.

Я остановилась как вкопанная. Липкий страх пробрался под одежду, как раннедекабрьский снег.

– И ты тоже будешь убивать?.. – внезапно осипшим голосом переспросила я.

– Уже никому не надо. Дом разрушили.

– Кто? – в ответ он произнёс какое-то слово на своём языке, возможно ругательство.

– Других убили?

– Я не знаю. Было много маленьких. Взрослых продали. Они пришли неожиданно. Мы были не готовы и… не… недо…

– Беззащитны? – предположила я. Он посмотрел на меня, ожидая пояснения.

– Не смогли выжить в одиночку.

– Да.

– Но вообще-то убивать плохо. У нас здесь нельзя просто так взять и убить кого-то или покалечить.

– Хорошо. Я буду знать.

Я хотела ещё что-то спросить, но меня прервали чьи-то несвязные крики. Мы наткнулись на пьяную компанию, возвращавшуюся из бара.

– Пошли, – нервно сказала я, инстинктивно взяв Морти за руку и попытавшись увести. Но было поздно. Как назло одним из гуляющих оказался мой сосед по подъезду.

– А вот и Дороти, бывшая кошатница! – воскликнул он, с трудом ворочая заплетающимся языком. Он засмеялся, показывая на меня пальцем и с трудом сохраняя открытыми мутные красные глаза. Несколько его менее пьяных товарищей медленно начали окружать меня.

– Нельзя убивать и калечить, – подал голос Морти, – буду осторожно.

Не успела я осознать, что происходит, как он бросился на них. Техничными, отточенными до автоматизма движениями, он вырубил всю компанию – а их было не менее десятка – и, как ни в чём не бывало, вернулся ко мне.