Борис Петров - Колокол (СИ)

— Уважаемые господа, — обратилась она, — к сожалению, Павел Георгиевич не будет сегодня вести передачу, — она собралась с силами, — у нас замена, программу будет вести Антон Филиппов.

Подошел молодой ведущий канала и поздоровался с каждым из участников.

— А что это Павел Георгиевич нас игнорирует? Все-таки можно был бы отложить свои дела, — самодовольно сказала жаба.

— Вы знаете почему! — сорвалась Наталья Ивановна, в ее глазах вспыхнули огни ненависти. Антон, обняв ее за плечи, мягко увел ее, под аккомпанемент потока обвинений в неуважении к фигуре государственного чиновника, причем не самой малой фигуре.

— Успокойтесь, Наталья Ивановна, может информация ложная, может Павел Георгиевич просто опаздывает, — успокаивал ее Антон.

— Нет, Антош, нет. Звонил Дима из фонда, его настигли оборотни. Она затряслась в беззвучном плаче, но тут, же сделала над собой усилие. — Не подведи, Антош, Павел Георгиевич в тебя верил, не подведи.

Антон передал Наталью Ивановну другим сотрудника, они повели ее на кухню, и направился в студию, через пять минут начинался эфир.

В этот пятничный вечер вся страна прилипла к экранам. Ни разу в современной истории ни один информационный канал не привлекал столько внимания простых граждан. Более чем годовая Кампания восставшей из небытия как феникс народной партии достигла своей кульминации. Многотысячные митинги и шествия, прокатившиеся волной по всей стране, заставили верхушку считаться с партией как с серьезным соперником. Ни повсеместное восхваление Наместника, фильмы, песни о подвигах, выступления деятелей искусства, беспричинные праздники и даже масштабные молебны в защиту веры и порядка жрецов, не смогли остановить рост популярности партии. Люди искали отдушину, и они ее нашли в ней.

«Мы не колония!

Мы не рабы!

Верните нам нашу землю!»

— скандировали тысячи людей в разных городах. Стены домов были исполосованы лозунгами, рабочие и служащие низких сословий устраивали стачки, требуя улучшений условий труда, повышения зарплат — начало просыпаться сознание народа, былая рабская покорность вытеснялась из умов людей революцией, люди требовали перемен.

И вот настал день, последний день перед периодом «Гласа народа», когда каждый житель мог выбирать свой путь, свою жизнь. Традиция сохранилась с древних времен, но после Великого Марша она трансформировалась в простое голосование за какую-либо из активных сторон, а точнее за одну. Так что период «Гласа народа» превратился в дополнительный праздник, когда власть спаивала народ дармовым зельем, одурманивая и без того пустые головы.

Агафон говорил своим сторонникам, что «Нельзя привлечь на свою сторону всех, но надо заставить как можно больше людей думать, мыслить, решать!».

Сама идея создания партии была описана в первых статьях журналиста Александра Хельда. Как говаривала оппозиционная критика, в своих работах Александр Хельд обращается к классикам политической прозы, к революционерам народных сердец прошлых веков. Официальная печать критиковала статьи, суды были завалены исками в клевете и раздувании вражды, все как всегда, власть упрямо отказывалась признавать ошибки, пытаясь задавить в потоке слов ростки истины, пробивавшейся через толщу костной системы. Я же не переставал в шутку ругать Агафона за плагиат с себя же раннего, но и всегда удивлялся его способностям расшевелить то самое затаенное в сердцах людей, то, что они забывали многими веками, то, что перерожденцы пытались выжечь — природу можно подавить, но нельзя уничтожить.

— Николай, — Андрей Иванович внимательно высматривал что-то за окном, — ты представляешь себе последствия нашей игры?

— Я бы не стал называть это игрой. Все, что происходит — это не наши деяния, это выбор людей.

— Ты действительно думаешь, что мы тут не играем никакой роли? — Андрей Иванович нахмурился, — а чем тогда занимается наш правдоруб, ты считаешь эти действия безобидными? Что творится вокруг? Мы на пороге гражданской войны! Войны народа с властью! Войны народа с самим собой! Ты думаешь, они оставят свои владения без боя?! Через сколько мы увидим на наших улицах войска запада? Их дивизии уже на границе, дай только команду!

— Да, это так. Но разве мы призываем к ней? Раскрыть людям глаза не то же самое, что вложить в их руки оружие. Разве мы призываем людей идти громить мэрии, управы, сжигать дорогие автомобили? Разве мы заставили людей пускать в бегство карательные отряды вурдалаков? Разве мы заставляем людей бороться за право быть человеком, а не дойной скотиной?