Йен Макдональд - Дорога запустения

– Алимантандо, – назвался высокий худой смугляк. Глядел он с сомнением. – Доктор. – Двое поклонились друг другу чуть чопорно, чуть неуверенно.

– Рад познакомиться, – сказал м-р Иерихон. Алимантандо – род из Второзакония; чувствительные люди живут в этом Второзаконии. Ведут происхождение от самых первых поселенцев, думают, будто им принадлежит вся планета, не слишком терпимы к новичкам. – Слушайте, я просто ехал мимо, но мне нужен ночлег, глоток воды, чуток еды, крыша над головой. Вы мне поможете?

Д-р Алимантандо изучал незваного гостя. Он пожал плечами.

– Видите ли, я крайне занят, провожу важное исследование и буду благодарен, если мое душевное спокойствие останется непотревоженным.

– Что именно вы исследуете?

– Составляю полный перечень хронодинамических теорий.

Достойные Предки вытолкнули на поверхность сознания м-ра Иерихона подходящий ответ.

– А, вроде Постулатов Синхронности Вебенера и Тройного Парадокса Чэнь Цю.

Недоверчивые глаза д-ра Алимантандо полыхнули уважением.

– Надолго останетесь?

– На одну ночь.

– Уверены?

– Более чем. Я просто ехал мимо. На одну ночь.

И м-р Иерихон остался на одну ночь, но продлилась она двадцать лет.

Буря приближалась, и фургонтина неслась впереди нее на всех парусах, отвоевывая каждый километр расстояния до кипящего пылью бурого облака. Три дня бежала она впереди бури, три дня с того утра, когда дедуля Аран обратил свой левый, погодный глаз к западному горизонту и заметил коричневато-охряной обод до небес. «Идет непогодь», – сказал он, и непогодь пришла, и подкрадывалась ближе с каждой секундой, и подобралась так близко к первопроходцам, что даже Раэль Манделья, проклятый даром практичности, осознал: обогнать бурю не удастся, и все, на что осталось надеяться его семье, – это найти какое-нибудь убежище, пока все не утонули в пыли.

– Быстрее, быстрее! – кричал он, и дедуля Аран, а также милая, прекрасная Эва Манделья, мистическая супруга, на сносях, стали добавлять к парусам последние носовые платки, пока фургонтина не загудела, не запела на прямой стальной колее. Скрипел рангоут, звенели-визжали тросы, тряслась и качалась воздушная тележка. В багажном прицепе блеяли от страха козы и ламы, а свиньи терлись о прутья клеток. Позади валы бурой пыли расплескивались по земле в раже близящейся погони.

И вновь Раэль Манделья бичевал себя за безрассудное решение повезти жену, отца и нерожденного ребенка по Великой Пустыне. Четыре дня назад в Мёрчисоновых Низинах выбор был прост. Переведешь стрелку вот так – поедешь со всей семьей в южном направлении, на заселенные территории Второзакония и Великого Окса; переведешь вот эдак – помчишься по Великой Пустыне к пустошам Северной Аргиры и Трансполярья. Тогда Раэль не мешкал. Ему нравилось воображать себя храбрым первопроходцем, осваивающим новые земли, строящим свой мир своими руками. Его обуяла гордыня. Теперь же грядет наказание. Планы и карты беспощадны: топографы РОТЭХа не отметили ни единого поселения на тысячу километров вдоль железной дороги.

Порыв ветра настиг грот и разодрал его по вертикали. Раэль Манделья ошарашенно смотрел на хлопающие обрывки парусины. Затем отдал приказ идти в бейдевинд. Не помогло: еще три паруса лопнули с треском, будто стреляли из ружья. Фургонтина содрогнулась и замедлилась. Тогда Эва Манделья встала, раскачиваясь и цепляясь за гудящий трос. Ее живот колыхался, неминуемо приближались схватки, но глаза Эвы были устремлены вдаль, а ноздри трепетали, как у испуганной оленихи.

– Там что-то есть, – ее голос увертывался от воплей ветра и проводов. – Я слышу запах; там что-то зеленое и растущее. Аран, у вас глаз наметан, что вы видите? – В вихрящейся пыли и мгле, предвосхищавших бурю, дедуля Аран погодным глазом высверлил геометрически совершенную прямую и узрел учуянное Эвой Мандельей: шарик зеленой растущести и всякое-прочее по бокам – высокую металлическую башню и ромбовидные гелиоколлекторы.

– Хабитат! – заорал он. – Поселение! Мы спасены.

– Прибавить паруса! – заревел Раэль Манделья; обрывки парусины едва не били его по ушам. – Прибавить паруса! – Дедуля Аран пожертвовал древний родовой стяг из тончайшего новомерионеддского шелка, стяг, который хотел поднять, провозглашая царство сына в землях за пустыней, а Эва Манделья – подвенечное платье из кремового органди и нежнейшие нижние юбки. Раэль Манделья принес в жертву шесть незаменимых пластиковых гелиопленок, и вместе они оснастили мачту. Ветер поймал фургонтину, она маленько затряслась, легонко подскочила, и фронтирное семейство Манделья, похожее скорее на бродячий цирк в плену водяного смерча, чем на рвущихся осваивать новые земли первопроходцев, покатилось по рельсам в убежище.