Мирослав Селенин - Странник

Глава 1. Странный случай в Массачусетском технологическом институте.

Профессор Дейв Штанмайер встал этим ничего плохого не предвещающим утром не с той ноги. «И всего-то?» – ухмыльнулся он, но тут же почувствовал, как необычная, чем-то похожая на тяжелое похмелье, чуждая сила крепко сдавила его виски. «Что за чертовщина!» – выругался он и направился в ванную. Контрастный душ, который он обычно принимал, быстро привел его в чувство. «Слава Богу», – подумал профессор и, плотно позавтракав в компании с женой, которая была моложе его на пятнадцать лет, оделся и направился на лекцию, с которой он обычно начинал читать свой курс по квантовой физике. Он шел по липовой аллее, наслаждаясь носившимися в воздухе запахами и размышляя о превратностях судьбы, с точки зрения вероятностной природы всего сущего. Жизнь его, в прниципе, удалась. В свои шестьдесят два года он обладал докторской степенью, был автором около ста научных публикаций, в том числе восьми книг. Воспитал четырех детей. Заработал неплохой капитал. Построил дом. Посадил дерево.

Единственное, что не давало ему покоя долгие годы, так это извечная квантовая неопределенность, преследующая его за каждым углом. Однажды он так глубоко вошел в свой сложный предмет, что навсегда сделался его рабом. Во что бы то ни стало, за хитрыми формулами он хотел найти простое и понятное для всех объяснение этой сложной теории с позиций логики и здравого смысла. Но коварная, вечно флуктуирующая и коллапсирующая реальность никак не хотела открывать свое истинное лицо. Удивительное дело: квантовые формулы работали и давали правильные результаты, не раз подтвержденные опытными измерениями, но почему они работали до конца не понимал практически никто. Это можно было сравнить с ситуацией, при которой фокусник, искуссно владеющий исполнительским мастерством, сам не знал, в чем именно состоит секрет фокуса. Парадоксально, но факт! И над решением этого парадокса ученый бился уже много лет. Ладно еще, если бы он был один, но ведь и многие другие зубры от науки пообтесали клыки в поисках смысла квантовой теории. Даже один из ее основателей Ричард Фейнман говорил: «Я думаю, что смело могу утверждать: если теорию относительности в мире понимают, по крайней мере, несколько десятков человек, то квантовую механику не понимает никто!»

Может быть, если бы в юности Дейв послушался своего отца, успешного адвоката, и пошел бы по его стопам, то мир не казался бы ему таким противоречивым. Да, он мог бы быть для него не таким глубоким и не таким романтичным, но зато предоставил бы массу других более ощутимых материальных удовольствий, а главное, гармнонию со своим внутренним «я». Но, как назло, именно тогда, когда надо было принимать одно из самых фундаментальных решений в жизни, а именно определяться с выбором института, ему попалась на глаза популярная книжка, в более чем доступной форме рассказывающая об относительно молодой тогда еще науке – квантовой механике. Он хорошо помнил, что начиналась она с волшебного по истине двухщелевого эксперимента, проведенного Томасом Юнгом еще в 1803 году. Самое поразительное в этом опыте было то, что направляемый на непрозрачный экран-ширму с двумя параллельными прорезями с шириной, равной длине волны, позади которого устанавливался проекционный экран, пучок света, вел себя совершенно непредсказуемым образом.

Если исходить из того, объяснялось в книге, что свет состоит из частиц(корпускулярная теория света), то на проекционном экране можно было увидеть только две параллельных полосы света, прошедших через прорези ширмы. Между ними проекционный экран оставался бы практически неосвещенным. С другой стороны, если предположить, что свет представляет собой распространяющиеся волны(волновая теория света), то, согласно принципу Гюйгенса, каждая прорезь являлась бы в этом случае источником вторичных волн.

При этом, в соответствии с волновыми свойствами, утверждалось, что если вторичные волны достигнут линии в середине проекционного экрана, находящейся на равном удалении от прорезей, в одной фазе, то на серединной линии экрана их амплитуды сложатся, что создаст максимум яркости. То есть, максимум яркости окажется там, где согласно корпускулярной теории, яркость должна быть практически нулевой. С другой стороны, на определённом удалении от центральной линии волны окажутся в противофазе – их амплитуды компенсируются, что создаст минимум яркости (тёмная полоса). По мере дальнейшего удаления от средней линии яркость периодически будет меняться, возрастая до максимума и снова убывая, создавая на проекционном экране чередующиеся светлые и темные, как у зебры, интерференционные полосы. Эта странная картина и была в результате получена Томасом Юнгом, доказавшим волновую природу света. Вместо двух светлых полос от света, проходящего через две щели, на экране возникала целая интерференционная череда.