Жюль Мэнн - Сокровища града Китежа

Ну, что я могу сказать? Как могу я описать это незабываемое мгновенье? Все девушки мира, все хваленые красавицы были бы мною отвергнуты и я упал бы к ее ногам.

Да, так и случилось. Я увидел возбужденное женское лицо с громадными, карими, разгневанными глазами. Из окна затормозившего автомобиля беспомощно свешивалась очаровательнейшая ручка. Неуклюжий шофер не спеша открывал дверцу. Я глянул направо и шагах в двадцати увидел на мостовой черную сумочку.

— Она обронила! — прорезало мое сознание, и я саженными прыжками помчался к сумочке.

Ах, не только люди, даже каштаны в цвету могут внезапно оказаться врагами. Упрямое дерево встало на моем пути. С треском переломилась моя трость и острым надломленным концом сверху донизу вспорола правую штанину. Меня настигал шофер. Я оглянулся. Мелькнули ее глаза, непонимающие и испуганные. Шофер пыхтел уже над самым моим ухом. Я ринулся вперед. Еще прыжок — и сумочка у моей груди.

— Ах! Держите! Держите!

Голос ее был также необычайно певуч, но увы, отнюдь не нежен. Ожившая ручка протестующе махала. Меня ожгло мгновенным стыдом. Я уже собирался выпустить злополучную сумочку.

— Как? Она думает, что я грабитель, вор? Но нет! Нет! Я не выпущу сумочки!

Я повернулся. Покраснев от натуги, шофер, растопыря руки, надвигался на меня с явным намерением схватить, задержать и отправить в полицию. Где-то тревожно звучал свисток. Сбегались любопытные прохожие. Но я не растерялся. Ударом в живот я сбил пыхтящего шофера и скачками понесся к автомобилю. Сзади кто-то улюлюкал, кто-то свистел. Но я уже у цели. Широко раскрытые глаза с ужасом уставились на меня.

— Уходите! Уходите! Что вам надобно?

Я подал сумочку.

— Мадемуазель! Несмотря на все происшедшее — ваша сумочка у вас, и я счастлив!

Действительно, я испытывал небывалое, неописуемое состояние счастья. Мне хотелось смеяться, прыгать на одной ноге, выделывать какие-нибудь необыкновенные антраша. Еще мне хотелось схватить эту ручку, прижавшую к груди возвращенную сумочку, и покрыть поцелуями. Конечно, не сумочку. Мне хотелось…

В эту минуту сокрушительный удар опустился на мою голову, и я растянулся во всю длину у ног моей очаровательной незнакомки. Меня настиг шофер. На какую-то долю секунды я растерялся. Быть может, я потерял сознание. Но это была доля секунды. К концу ее я уже был на ногах, и мой обидчик кряхтел от моих тумаков. От неожиданности он растерялся но, быстро оправившись, стал отвечать на удары. Вероятно, мне не поздоровилось бы от увесистых авто-тумаков, но голос, более сладкий, чем у райских гурий, прекратил побоище.

— Остановитесь! Шофер! Как вы смеете! Сейчас же ступайте на место!

— Да! Как вы смеете и ступайте на место! — храбро подтвердил я.

Мой противник прорычал что-то протестующее, но все же покорно полез за руль. Я стоял перед большими смеющимися глазами и являл собою печальное зрелище. Костюм мой был растерзан. Из расцарапанной щеки сочилась кровь.

— Благодарю вас, господин… господин…

— Жюлль Мэнн, мадемуазель, Жюлль Мэнн! Банк Кремо, правление в Париже.

— Благодарю вас, господин Жюлль Мэнн, за оказанную услугу. Я надеюсь, вы не очень пострадали?

— О нет, сударыня, что вы, наоборот… Столько удовольствия… Я готов…

— Во всяком случае, господин Жюлль Мэнн, я вам очень признательна и мой отец, Марсель де Снер, будет рад засвидетельствовать вам мою признательность в нашем доме.

В моей протянутой руке очутилась крохотная визитная карточка. Мысли мелькали в разгоряченном мозгу, как молнии. Я колебался, смею ли я поцеловать протянутую ручку. О, я слишком долго колебался! Протяжно взвыла сирена и автомобиль тронулся. Все ж я успел поймать ласковый, благодарный и немного насмешливый взгляд и улыбку.

Все описанное произошло быстро, — минуты. Но это были роковые минуты моей жизни.

Уже давно скрылся автомобиль за поворотом, а я стоял растерзанный, окровавленный и избитый, стоял посреди мостовой и смотрел на карточку.

Мадемуазель Клэр де Снер

Улица Тополей, 16.

Ну, вот, — так это произошло. Как видите, совершенно неожиданно. Мадемуазель Клэр де Снер вошла в мою жизнь.

Жена? О нет, — всего любимая — это ужасное, деспотическое создание. Она входит в вашу жизнь неожиданно и незванно. Она с удобствами устраивается в вашем сердце и производит там какие угодно перестановки:

— Вот эти обычаи мы поставим направо, а эти привычки мы вынесем вон, — они устарели.