Николай Трублаини - Глубинный путь

У самого Барабаша был в последнее время болезненный вид, он сильно похудел, его порывистые движения выдавали скрытую тревогу.

Нужно сказать, что я до сих пор еще не знал как следует молодого врача. Иногда он казался мне очень хорошим, умным и симпатичным человеком, а иногда вызывал какое-то раздражение.

Я не знал, известно ли Барабашу о взаимоотношениях Лиды и Макаренко, но был уверен, что Барабаш чувствует разницу в отношении девушки к нему и к инженеру. Я знал, что семья Лиды до недавнего времени считала ее брак с доктором делом решенным. И когда слышал разную чепуху от Догадова, только улыбался. А чепуха сводилась к тому, что якобы Барабаш, изучая диабет, заразил Лиду этой болезнью, чтобы лечить ее и тем самым повысить свои шансы жениться на ней.

Вторым делом, сугубо занимавшим мои мысли, было таинственное исчезновение Тараса Чутя.

Пророчество Черняка не оправдалось: мальчик на следующее утро не появился. Телеграфные ответы, полученные железнодорожной милицией, свидетельствовали, что Тараса Чутя нигде не нашли. Не было его и в Староднепровске.

Мы узнали, что Тарас Чуть — воспитанник детского дома. Родители его несколько лет назад умерли от какой-то эпидемии. Мальчик учился в восьмом классе. Он отличался способностями и дисциплинированностью, мечтал поступить на географический факультет и стать путешественником-исследователем. О его проекте никто не знал, пока он не получил приглашение из редакции «Звезды». Только тогда он рассказал о своих замыслах. В детском доме не возражали против поездки, тем более что если бы он не попал сразу в редакцию, то заехал бы к родственникам матери, живущим совсем недалеко от вокзала.

Специальное следствие показало, что почти весь день, проведенный в поезде, мальчик лежал на полке и читал книгу. Проводник припомнил, что новый пассажир раза два просил у него чаю и, кажется, ходил обедать в вагон-ресторан. Удалось также установить, что перед вечером мальчик играл в шахматы с высоким пассажиром, севшим в поезд днем. Высокий пассажир сошел с поезда, не доезжая столицы. Был ли еще тогда Тарас на своей полке, проводник не помнил.

Аркадий Михайлович ездил в Староднепровск, но ничего там выяснить не смог. Возможно, что следователь Томазян, которому было поручено дело Тараса Чутя, знал больше, чем мы, но ничего не говорил. Он только спрашивал, когда вызывал кого-нибудь из нас к себе в связи с делом.

Прошло две недели.

Аркадий Михайлович очень нервничал, обвиняя себя в том, что из-за него Тарас исчез неведомо куда.

Что до меня, то я не смотрел на его исчезновение так пессимистично. Учитывая мечту парнишки стать географом-путешественником, я допускал, что юный фантаст решил совершить поездку поинтересней, чем визит в редакцию «Звезды» и, возможно, уже уехал за несколько тысяч километров, но скоро подаст о себе весточку.

Я как-то зашел к старику, чтобы немного успокоить его. Профессор встретил меня очень радостно, провел в свой маленький кабинет, посадил в кресло, а сам, возбужденно шагая из угла в угол, начал рассказывать, что он предпринимает для того, чтобы разыскать Тараса.

— Я хотел еще поместить в газету объявление, но следователь не позволяет. Просит немного подождать. Не понимаю. Ему все чудится какое-то преступление. А какое, скажите на милость, здесь может быть преступление? Кому этот мальчонка нужен? Денег у него не было, костюмчик и обувь дешевенькие, чемодан оставил в вагоне, калоши тоже…

Профессор остановился, задумчиво посмотрел на книжные полки, которыми были заставлены стены кабинета, и снова начал:

— Я думал, случилось какое-нибудь несчастье в дороге. Но ведь все несчастные случаи на железной дороге регистрирует железнодорожная милиция. Были в тот день два несчастных случая, но оба — со взрослыми разинями. О мальчике же ничего не известно.

Я начал развивать перед Аркадием Михайловичем свои мысли о том, куда мог исчезнуть парнишка, начитавшийся приключенческих романов. Вероятно, мальчик хотел уехать куда-то далеко, броситься в какое-то приключение.

Профессор сперва слушал меня внимательно, а после махнул рукой и бросил:

— Ерунду говорите. Ну скажите, зачем ему, уезжая куда-то, бросать калоши и чемодан?.. Нет, ничего не понимаю.

Профессор сел на диван и задумался. Я тоже молчал, обезоруженный его логикой.

Прошло несколько минут. Вдруг тишину нарушил звонок телефона. Аркадий Михайлович снял трубку и сказал:

— Ага-а!

То, что я услышал дальше, заставило меня насторожиться.