Я сделал все, что было в моих силах. Надеюсь, они поймут меня, но нести это на своих плечах уже не могу, поэтому снимаю с себя всю ответственность.
Крики и ор наполнили Площадь Веры, когда в момент ликования, Хаммонд вывел на трибуну согнувшегося старика. Он все еще дышал. Вопреки всем обстоятельствам, его сердце билось внутри него, проталкивая черную кровь от самых ног и до головы. Они все стояли перед ним. Запах победы витал в воздухе, перемешиваясь с приторной вонью от старых одежд и пота сотен людей, собравшихся в этот час прямо перед ним.
Они стали другими. Рукоплескали его позору и восхваляли человека, который всеми силами толкал их в бездну. Бессмысленно было обращаться к ним. Это уже не возымеет никакого эффекта. Холодное помещение вдруг наполнилось жаром от их тел. Старики поднимали детей, женщины и мужчины проталкивались вперед, чтобы еще раз, напоследок, посмотреть на того, кто всего пару дней назад был для них гораздо больше, чем просто полумертвый старик.
— Смотри! — кричал Хаммонд, стараясь поднять голову старика как можно выше и указать на ревущую перед ним толпу. — Они презирают тебя. Теперь они не твои дети, а мои. Я дал им то, что они хотели много лет. Осуществил их месту, которой были преданы до самого конца. И все это благодаря мне.
Он вскинул руки над собой и будто дирижерской палочкой стал управлять многочисленной толпой по своему желанию. Взмах — и люди замолкали, еще один — и рокот подобный взрыву разлетался по всему ангару. Хаммонд упивался своей властью Тонул в ней и получал непередаваемое удовольствие, которое так и струилось сквозь него.
— Триумф! Бесподобный!
Люди так же вытянули свои руки и поплелись к помосту, на котором находились некогда преданные друзья. Как бессознательное существо, единое, но лишенное разума, они, шеркая ногами и толкаясь, медленно шли прямо на него.
— Видишь, старина, чего ты добился. Своими руками ты вырыл собственную могилу, оставив место для более знающих людей. Я поведу их на Фируз. Мы создадим рай вдалеке от проклятого мира. Будем жить так, как никто не сможет, и проведем через это всю свою жизнь, оставив воспоминания о старой планете далеко позади.
— Ты ничего не добьешься — пытаясь пробиться сквозь людской гул, ответил старик.
— Ошибаешься. Я уже победил. Корабль наполовину мой. Мы захватили все важные узлы этого корабля, и вскоре будем контролировать его полностью. Солдаты отступают под нашим натиском, многие сдаются, отдавая свои жизни в наше распоряжение. Они будут примером для остальных, а ты, той жертвой, катализатором, что даст импульс для всего дальнейшего движения.
Хаммонд издал оглушительный крик. Толпа подхватила его и начала скандировать имя нового Отца. Стены буквально вибрировали от звуковых ударов этого крика. Металл стонал и люди, охваченные экстазом, были целиком поглощены фигурой Хаммонда.
— Я обещал тебе, что ты увидишь триумф моего Пути и сдержу свое слово. Ты займешь самое почетное место во всем этом месте и своими глазами увидишь, как мы возвысимся, превратившись в нечто большее, чем люди.
Он развернулся и приказал своей охране вывести старика, проведя его под конвоем в диспетчерскую ангара, что находилась на самом верху, почти под потолком. Его балкон немного выпирал из общей конструкции корабля, но все это было продиктовано условиями, в которых принимались корабли. Заведя сгорбленного старика по крутой лестнице, двое здоровенных охранников кинули его на старое потрепанное сидение и вышли, предварительно закрыв за собой двери. Внутри послышался электронный голос Хаммонда. Он говорил по передатчику и динамики в помещении, шипя, воспроизводили его слова.
— Видишь все это? Ответь мне.
— Да — тяжело дыша, сказал старик.
— Подойди поближе и посмотри внимательней. Разве не этого ты добивался все эти годы? Разве не это ты хотел. Когда начинал свой Путь и отправлялся в долгое путешествие на край Вселенной, Ты хотел создать идеальный мир. Рай для тех кто умеет ценить своих же детей, но вскоре сам перестал делать этого. Ты сошел с Пути и я был вынужден возглавить это шествие.
— Ты ничего не понимаешь, друг мой.
Хаммонд злостно прорычал.
— Я тебе уже не друг, а ты — не Отец. Теперь все это мое.
Он отключил связь и продолжил возбуждать толпу. Его руки описывали в воздухе извилистые фигуры и формы. То крича истошным криком, то переходя на едва различимый шепот, он как марионетками управлял толпой, заставляя ее беспрекословно подчиняться ему.
Читать дальше