Эразм Батенин - Бриллиант Кон-и-Гута

Перешагнув запретную черту, отделявшую пещеру от внешнего мира, они сразу очутились в непроницаемом мраке, тайны которого едва раскрывал слабый свет фонаря.

Фон Вегерт приказал всем остановиться и пошел один по стенке. В одном месте ему пришлось прыгнуть, так как нагроможденные скалы, по-видимому, оторвавшиеся с потолка, образовали глубокий провал.

Фонарь его мелькал вдали. Стояла полная тишина. И вот среди нее раздался голос ученого, и это повторяло его речь.

— Тут шестикратное эхо, — с первых же шагов наталкиваемся на феномен природы! — подумал Мэк-Кормик, — надо потом напомнить об этом фон Вегерту.

А тот говорил издали:

— Двигайтесь по стенке! Под ногами смотрите вправо! Идите смело. Я жду с фонарем в том месте, где вам придется сделать небольшой прыжок.

Сначала все шло благополучно. Но внезапно раздался заглушенный стон, — Голоо с размаха ударился головой о сталактит, который свешивался с потолка. Со злостью боксер хватил кулаком по одной из тонких перемычек, приходившихся как раз у его глаз, и фута четыре натеков отлетело в сторону.

— Ну и кулак же у вас, Голоо! — заметил Гарриман.

— Знаете, этот каменный мешок своими размерами напоминает мне лондонскую приемную Голоо, — воскликнул Гарриман. — Нет только чаек в золотой раме.

Вдруг мимо фонаря пронеслось что-то белое… Одно… Другое…

— Летучие мыши, — заметил фон Вегерт, прикрывая на мгновение свет ладонями.

Но во что бы то ни стало, надо было продвигаться вперед.

— У этой стенки — целая гирлянда их! Все белые! Удивительно. Вы видите?

Ученый поднял фонарь над головой, сделал несколько шагов по направлению, которое указал Голоо, и вдруг громкое восклицание гулко прозвучало под сводами:

— Аэроплан?!

Сначала смысл слова почти не дошел до сознания присутствовавших. Сам фон Вегерт не верил своим глазам, дотрагиваясь руками до большой белой птицы.

— Так вот что они хранили здесь! Вот что сторожили гепарды!

— Но только ли это?

Гарриман быстро стал забираться внутрь. На борту надпись гласила:

Янаон.

— Опять — Янаон! Та же надпись, которая кем-то сделана и на рокандском камне в Британском музее.

Внутри каюты все было приготовлено для полета. Перед сидением летчика была прикреплена карта, по-видимому, пути, который обозначался красной линией.

— Осмотрите, Джонни, внимательно все кожаные карманы, которые вы там найдете у сиденья!

Через некоторое время с высоты своего места Гарриман заявил:

— Ничего нет! Только вот эта книжка… — и он протянул ее фон Вегерту.

— Описание системы… Мэк-Кормик, имеете ли вы представление о летательных машинах?

— Должен сознаться, что весьма слабое! Впрочем, как автомобилист, я имею некоторый навык в обращении с двигателем.

— Может быть, вы, Голоо?

Голоо улыбнулся.

— Знаете, сэр, мне трудно решить, что я больше не люблю: быть под землей или над землей! Понятия не имею ни об аэропланах, ни о полетах, никогда даже не присутствовал на них!

— А ведь если бы… — как бы про себя заметил ученый и стал перелистывать брошюру, представлявшую собой полное описание аппарата с приложением чертежей и инструкций для механика и летчика.

— Парижская марка! Посмотрите, Мэк-Кормик, есть ли в аппарате бензин?

— Есть! Машину приготовили для полета, что очевидно! — проговорил Мэк-Кормик, тем временем внимательно рассматривавший баки.

— Подкатите ее к выходу!

Незначительным усилием одного только Голоо белая птица медленно и плавно, совершенно бесшумно была передвинута в требуемом направлении.

— Теперь идем дальше!

— Зачем она нам? Никто из нас не сможет ведь управиться с этой штукой, — спросил Голоо, но не получил ответа.

Фон Вегерт сделал неопределенный знак рукой и вырвал из брошюры заглавный лист, пряча саму брошюру на груди.

— Вот мой ответ на один из ваших вопросов, Мэк-Кормик, который вы мне когда-то задали, — сказал фон Вегерт, протягивая листок. Мэк-Кормик взял его из рук ученого. Но как только он поднес текст к фонарю и взглянул на него — изумление отобразилось на его лице:

Передайте его высочеству через сум-пан-тинца Чи-Лана.

— прочитал он вполголоса надпись, сделанную размашистым почерком на французском языке. Подняв голову, он спросил:

— Значит… Значит, этот аэроплан принадлежит хану?

— Рассмотрите-ка клеймо на обороте!

— По-видимому, это «Exlibris»…

— Да, но чье?

Мэк-Кормик вгляделся в штамп. Лицо его стало еще серьезнее.