Сергей Панченко - Ветер (СИ)

— Избавился? Теперь тебе еще придется избавиться от ощущения расплющенного пальца.

— Ладно, хватит, лучше попытаться, чем сидеть и ждать непонятно чего. — Не выдержал Егор. — Если нет выхода с этой стороны, можно попытаться пройти в те тоннели. Какой-нибудь из них может вести на выход. — Егор указал на узкие проходы в стене противоположной от входа.

— И даже не думай. Не зря их в свое время закрыли. Спелеологи уже все облазили и наверняка знают, что пользоваться ими не стоит. — Тамара всерьез испугалась за мужа.

— Я видел в каком-то кино, как выход проверяли пламенем свечи. Там где был выход, пламя свечи тянуло в его сторону. Мы просто проверим, есть ли в каком-нибудь из тоннелей тяга.

Тамара глубоко вздохнула и укоризненно посмотрела на мужа. Она понимала, что если Егор решит проверить свою догадку, то его ничто не остановит. С одной стороны попытка что-то делать гораздо лучше, чем впасть в уныние и пассивно ждать помощи невесть откуда, но с другой, была большая вероятность свернуть башку в малоизученных и опасных тоннелях.

Егор вдруг вскочил и прошел к запасам, выставленным вдоль стеночки, словно они стояли в шкафу квартиры каменного века. Он взял пластиковую полулитровую бутылочку и отвинтил пробку. Под молчаливое наблюдение семьи он сделал несколько глотков из нее, оторвался и сморщившись, как выжатый лимон, занюхал рукавом.

— Палец болит, сильно. — Егор помахал забинтованным пальцем. — Забыл сказать, что здесь не вода. Заначка моя была, на черный день.

— И вот он наступил. — Ехидно сказал Матвей. — В один черный, черный день, в черной черной, пещере, наступил черный, черный момент. И только несколько капель волшебной жидкости делали настоящий момент очень светлым.

— Хм, подростковая вредность, знаю проходили. — Егор помахал бутылкой, в которой еще оставалось больше половины. — Это пусть на всякий случай останется, для наружного применения.

Спустя минут пятнадцать Егор уснул. Во сне он держал поврежденную руку, как своего ребенка.

С Семеном Шапиро этот трюк не прошел. Он никак не хотел вернуться в нормальное состояние. Через лоб его пролегла глубокая морщина, вызванная тоскливыми мыслями о судьбе родных. Кто знал, почему он убивался сильнее остальных? Игорю в этом плане было не легче, он потерял жену и детей, так же, как и Семен. Джейн потеряла родителей, но они были не молоды. Возможно, Семен расстался с семьей как-то нехорошо, и потому сильно переживал, что не успел сказать что-то важное, и теперь чувство вины будет мучить его до самой смерти? Сам Шапиро не распространялся, а лезть к нему с вопросами Игорь считал неуместным.

Коллектив МКС перестал делиться на российский и американский. Игорь и Джейн большую часть времени проводили вместе. Семен старался уединиться. Видно было, что общество его тяготит. Он либо молчал, либо грубил, показывая, как ему не все опротивело. То, что случилось с ним вскоре, было закономерным развитием его депрессивного состояния.

Шапиро надел скафандр, вышел в космос и проткнул его. Он не стал привязываться к кораблю, выбрав могилой космическое пространство. Игорь не сразу понял, что произошло. Он не сразу заметил, что Семена нет, его и так, как, будто не было. Только, когда он заметил, что не хватает одного скафандра, понял, что Семен решил свести счеты с жизнью в безвоздушном пространстве. Игорь пробежался по всем иллюминаторам, но Семена нигде не было видно. Где-то вдалеке он различил небольшое светлое пятнышко, но им могло оказаться, что угодно.

Вопреки всему, на борту МКС со смертью Шапиро стало немного веселее. Нельзя говорить о покойниках плохо, но он усугублял атмосферу безысходности. Как только его не стало, дышать на станции стало гораздо легче.

— И еды у нас теперь стало гораздо больше. — Подвел итог Кружалин.

— И кислорода. — Добавила Джейн.

Матвею запал идея, про тоннели. Он взял зажигалку и незаметно ушел в противоположный конец пещеры.

Те тоннели, в которые уходила вода, можно было и не рассматривать. Вверх вода бы не пошла. Всего их было пять. Два были забиты грязью под самый верх, и в случае нового наводнения их пришлось бы раскапывать, иначе пещере могло грозить затопление. Один тоннель из трех оставшихся был забит грязью наполовину. Видимо он шел вверх, но вход в тоннель сильно затянуло грязью.

Матвей зажег перед ним зажигалку. Пламя вспыхнуло, ударив ярким светом по глазам. Матвею с непривычки даже пришлось зажмуриться. Спустя мгновение глаза привыкли. Пламя колебалось, словно само не могло понять, есть ли движение воздуха. Матвей прошелся вдоль стены к другому тоннелю. Он начинался на уровне одного метра от пола пещеры. Стены его обросли потеками и были похожи на кишку огромного животного. И здесь пламя вело себя неопределенно. Можно было подумать, что воздух в этом ответвлении двигался периодически то в одну, то в другую сторону.