Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

— Я опять поранила грудь, — пожаловалась она плачущим голосом.

Кулл снова поднял ее.

— Ну хотя бы раз!

Они одновременно ухватились за статую, и та перевернулась на бок. Задохнувшись, Кулл услышал, как тяжело дышат его спутники.

— У нас, возможно, не так много времени до следующего землетрясения! — закричал он что было мочи. — Если мы снова завертимся, то нас может запросто раздавить. Ну же! Еще раз!

Идол медленно покатился, приподнялся, опершись на одну из рук, и с грохотом рухнул на серый металл. До жерла цилиндра было пройдено лишь полпути.

— Еще раз, — повторил Кулл, но уже без особого энтузиазма. Он вдруг осознал, как мало сил у него осталось. А с силами почти ушла воля.

Но, несмотря на это, он уже не мог остановиться, не завершив начатого. Иначе все старания пропадут даром. За свою жизнь он слишком много затратил усилий и слишком часто отступал, когда мог бы побороться еще немного и завоевать то, что хотел. А хотел ли он на самом деле? И не потому ли всегда отступал, что боялся победы?

Перешагнув через статую, он ступил на песок и закашлялся снаружи пыли было еще больше, чем в трубе. Легкие будто сжало горячей рукой.

С трудом подавив приступ кашля, Кулл нагнулся и, ухватившись за голову идола, сказал:

— Толкай. Я буду тянуть. Вытащить его теперь проще простого.

— Хорошо, брат, — отозвался Федор. — Если вы так отчаянно цепляетесь за жизнь, я не буду вам помехой. Может, сам Бог послал вас мне на помощь. Поэтому помогу и я вам.

— …тебя и твоего Бога, — выругался Кулл.

Федор задохнулся, но идол пополз из жерла и вскоре очутился на песке. Кулл слабо улыбнулся. Видно, Федор здорово обозлился, коли так раззадорился. Изваяние удалось выпихнуть вон даже быстрее, чем Кулл рассчитывал. Впрочем, он и не собирался подначивать Федора. А только подумал об этом.

Кулл выпрямился.

— Ну вот! — произнес он с едва заметным торжеством. — Избавились наконец! Я же говорил, что мы… — и внезапно замолчал.

Подошвами ног он уловил слабые вибрации, предвестие грядущих и более сокрушительных. Перепрыгнув через статую, он ринулся в цилиндр мимо Федора и Филлис и остановился в центре.

— Сюда! Скорее! — обернувшись, крикнул он и упал на пол. — Ложитесь! Ты, Федор, ляг и обопрись на стену, а я ухвачу тебя за щиколотки! А ты, Филлис, ложись у меня в ногах и хватайся за мои лодыжки.

Снова подгонять их не понадобилось. Они уже и сами почувствовали подрагивание цилиндра.

— Когда покатимся, — добавил он, — напрягитесь. Может, из нас получится что-то вроде жесткой опоры, и тогда мы не будем все время соскальзывать вниз и биться о стенки. Держитесь! Кажется, сейчас начнется светопреставление.

Не успел он договорить, как цилиндр накренился и, придя в движение, медленно сделал пол-оборота; так медленно, что Кулл понял: долго в напряжении им не удержаться. Когда они подберутся к самому верху и пол станет потолком, они рухнут друг на друга.

Но, прежде чем цилиндр завершил пол-оборота, раздался гул, затем оглушительный грохот, и сквозь трубу пронеслась целая туча пыли, запорошившая глаза. Цилиндр так стремительно сорвался с места, что Кулл сначала даже не понял, что произошло, пока тот не сделал еще два или три оборота. Сейчас цилиндр вращался так быстро, что Кулл, похоже, проскакивал одну и ту же точку каждую секунду. Во всяком случае, так казалось. По-настоящему, у него не было точки отсчета, как не было и ясного представления о ходе времени. Он знал лишь одно: труба вращалась с такой огромной скоростью, что центробежная сила буквально приклеила людей к металлу и не давала им шевельнуть ни рукой, ни ногой, даже если бы они захотели.

Что произойдет, если они вдруг столкнутся с предметом, который несется с той же скоростью? Разобьются вдребезги. Крошево костей, раздавленная плоть и невыносимая боль, кровь, брызжущая из порванных вен и артерий.

Неожиданно до Джека дошло, что он больше не чувствует ни тряски, ни характерных раскачиваний цилиндра, когда тот набирал скорость. Кружение стало плавным, словно в воздухе.

Повернув голову, Кулл глянул на отверстие и сначала ничего, кроме пыли, не увидел. Глаза щипало так, что: выступали слезы Затем подул невесть откуда взявшийся ветер, и на несколько секунд пыль исчезла; Первым, что увидел Джек, были серовато-бурые облака, теснившиеся, казалось, повсюду.

То, что потом предстало перед ним, было трудно постичь умом: настолько все оказалось неожиданным, чужим.

Наконец он понял, что к чему. Теперь он знал, что движение цилиндра казалось плавным, как по воздуху, потому, что именно в воздухе они и находились.