Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

С минуту Кэрмоди слушал звуки, которые издавали вождь и остальные, стоящие за ним. Они ничем не напоминали членораздельную речь: в ней не было ни четкого ритма, ни повторяющихся слов. Тем не менее отдельные слоги можно было выделить, и в лопотании горовицев слышалось что-то знакомое.

Еще через минуту Кэрмоди уловил сходство и удивился. Их речь напоминала лепет младенца. Порой они произносили отдельные фонемы, иногда повторяя их, но чаще этого не случалось.

Неторопливо, чтобы не напугать их резким движением, Кэрмоди поднес руку к голове и, чуть сдвинув шторку панели, включил передатчик, чтобы зоологи на базе могли слышать эти звуки. После чего заговорил тихим спокойным голосом, зная, что встроенный в гортань микрофон четко транслирует его голос. Описав ситуацию, он сказал:

— Я собираюсь направиться в их гнездовье. Если вы услышите громкий треск, то это значит, что дубинка расколола мне череп. Или наоборот.

Он снялся с места, двинувшись не прямо в сторону вождя, а пообок от него. Высокий горовиц развернулся, когда человек проходил мимо, но не сделал своим оружием никакого угрожающего жеста. Кэрмоди спокойно прошествовал мимо, хотя у него побежали мурашки по спине, когда вождь остался вне поля его зрения, и направился прямо в толпу, заметив, что все расступаются перед ним, склоняя головы набок, а из зубастых клювов слышится младенческий лепет.

Кэрмоди беспрепятственно прошел в рощу деревьев, напоминающих тутовник. Самцы, самки и молодежь разглядывали его сверху. Самки основательно напоминали самцов, но были поменьше, с коричневыми хохолками. Почти все они носили яйца на груди или держали на руках младенцев, с головы до ног покрытых золотисто-коричневым пушком. У подростков он уже сошел. Самки, как и самцы, были удивлены появлением незнакомца, а детишки, так же лепеча подобно младенцам, проявляли к нему лишь любопытство.

Наконец один подросток — судя по коричневому оперению, самка — спрыгнул с ветки и осторожно подошел к нему. Кэрмоди порылся в сумке под хвостом и извлек оттуда кусок сахара. Лизнув его, дабы показать, что угощение не отравлено, он протянул его на ладони, издав какой-то курлыкающий звук. Девочка — он уже воспринимал эти существа как людей — схватила подношение и кинулась обратно к дереву. Там она покрутила кусок сахара, ощупала, после чего осторожно лизнула кончиком широкого длинного языка.

На ее физиономии отразилось блаженство. Это удивило Кэрмоди, ибо ему не приходило в голову, как птичий облик может выразить столь человеческую эмоцию. Но плоская и широкая лицевая часть обладала хорошо развитой мускулатурой и, подобно человеческому лицу, могла выражать самые разные чувства.

Девчонка засунула кусок в клюв и пришла в экстаз. Повернувшись к большому горовицу, который приблизился к ней, она издала серию односложных восклицаний. В голосе ее явно чувствовался восторг.

— Доставьте в убежище запас сахара, — громко и четко, чтобы его хорошо слышали на базе, сказал Кэрмоди. — И еще соли. Не исключено, что эта публика нуждается и в соли.

— Публика! — взорвался у него в ухе чей-то бесплотный голос. — Кэрмоди, не совершайте антропоцентрических ошибок, имея дело с этими существами.

— Вы не встречались с ними, — отпарировал Кэрмоди. — Может, вы и способны оценивать их как зоолог. Но я не могу. Они люди и ведут себя по-людски.

— О’кей, Джон. Но, поставляя информацию, давайте лишь описание, а не вашу интерпретацию. Ведь я тоже человек и поддаюсь внушению.

— Ладно, — ухмыльнувшись, сказал Кэрмоди. — О, они начинают танцевать. Я не знаю, что означает этот танец — какие-то инстинктивные движения, или же они его выдумали.

Пока Кэрмоди разговаривал, самки и молодежь слезли с деревьев и, образовав полукруг, стали в такт хлопать в ладоши. Мужские особи, которые уже успели сгруппироваться, принялись подпрыгивать, кружиться, кланяться и, как утки, ковылять на полусогнутых ногах. Они издавали странные крики и порой, взмахивая руками, подскакивали, как бы изображая птичий полет. Минут через пять танец внезапно прекратился, и все горовицы выстроились в шеренгу. Вождь, занявший место во главе ее, направился к Кэрмоди.

— Ну и ну, — сказал Кэрмоди. — Похоже, мы видим первую в неписаной истории этих людей очередь за хлебом. Только им нужен не хлеб, а сахар.

— Сколько их там? — спросил Холмъярд.

— Примерно двадцать пять.

— Сахара хватит?

— Только если я расколю все куски и дам каждому лизнуть.