Василий Криптонов - Ты можешь идти один

Папа соизволил на меня посмотреть.

— Сегодня четверг, сыночка. Ты пять дней дрыхнуть изволил. Неужто эта Жанна тебя так умотала?

Иногда кажется, что физические страдания — это благословление божье. Когда нам больно, холодно или жарко, то все мысли собираются в хоровод вокруг источника дискомфорта. Все просто: боль равна страданию. Избавься от боли, и все будет хорошо. Когда же неудобство уходит, некоторое время мы испытываем счастье. Но вот эйфория исчезает, и мы вновь остаемся наедине с собой. Со всеми своими несчастьями.

— Жанна, — шепнул я, опускаясь на диван.

Стало трудно дышать. Я не мог даже словами сформулировать свое состояние. Перед глазами темнело — я снова проваливался в спасительную тьму, снова слышал стук вагонных колес.

Оказывается, я провел пять дней в чем-то вроде комы. Меня бы положили в больницу, если бы не тот момент, что я продолжал все это время двигаться. Я ел, пил и ходил в туалет. Все остальное время сидел без движения, уставившись в стену, или лежал, сверля взглядом потолок. Не разговаривал ни с кем. Только к вечеру воскресенья родители осознали, что со мной что-то не так. На ужин мама приготовила фасоль с грибами, и я молча съел полную тарелку. Хотя от грибов меня всю жизнь тошнило едва ли не больше, чем от фасоли. Тогда-то и начались попытки привести меня в чувство. Попытки, не увенчавшиеся успехом до самого четверга.

Пять дней, выпавших из жизни. В фильмах частенько показывают людей, которые приходят в себя после длительной комы, или визитеров из прошлого. Затрудняюсь представить, что может чувствовать человек, оказавшийся в такой ситуации. Потому что даже пять дней, прошедшие без тебя — это шок. Как будто твой поезд уехал пять дней назад, и ты стоишь один на станции. Разумеется, это только первое впечатление, которое быстро рассеивается. Но и потом долгое время вспоминается ощущение потерянности. Пять дней, вырезанные из твоей судьбы. Пять дней пустоты.

Остаток четверга прошел в суматохе. Мама пыталась меня закормить тысячью разных блюд. Я кое-как отделался от этой сверхзаботы только к вечеру. Заверив родителей, что со мной теперь все в порядке, я закрылся у себя в комнате.

Вот моя кровать. На ней — тяжелое ватное одеяло. Я смотрел на него минут десять. Оно напоминало мне кокон, из которого только что вылупилось что-то… Но что? Бабочка, готовая к полету, или, вопреки всем законам жизни, очередная гусеница?

Я посмотрел в окно. Увидел фасад магазина напротив, дорогу, кусты. Если по пояс высунуться из окна, то можно увидеть школу. А сколько же кругом такого, чего даже из окна не увидишь! Появилось желание просто выйти из дома и идти, куда глаза глядят. Туда, где, может быть, я найду Жанну.

Утром разыгрался скандал. Увидев, что я собираюсь в школу, мама принялась плакать и кричать. На шум из комнаты вышел отец.

— Что за крики с утра пораньше? — полюбопытствовал он.

— В школу собрался! — взвыла мама, указывая на меня.

— Ну и что?

— Что значит «и что»? Ты совсем уже мозги пропил? Он пять дней целых…

— Он пять дней спал! — повысил голос папа. — Думаешь, ему еще отдохнуть надо?

Мама смотрела на него, тяжело дыша. Потом отвернулась и пошла в кухню.

— Что хотите, то и делайте! — крикнула она. — Пусть идет, пусть сдохнет там!

Меня передернуло от этой фразы, но отец только улыбнулся.

— Иди. Решай свои дела. Я тут разберусь.

Я кивнул и отворил входную дверь, но выйти не смог. В подъезде стоял человек в милицейской форме.

— Дмитрий Семенов? — глухим голосом произнес он.

— Я…

— Нужно поговорить.

Он шагнул вперед, и мне не оставалось ничего иного, кроме как отступить.

— Уважаемый, вы что себе позволяете? — Отец заслонил меня собой.

Милиционер смерил его холодным, равнодушным взглядом. Это был не тот, что приносил весть о Мартынке. Только взгляд его был таким же.

— Мне нужно поговорить с вашим сыном.

— Мне три кучи положить на то, что тебе надо. Пошел вон из моего дома.

Возникла пауза. Отец и Разрушитель смотрели друг другу в глаза. Почувствовав неладное, из кухни вышла мама и ахнула, увидев милиционера.

— Что случилось? — спросила она.

— Ваш сын… — начал милиционер, но отец прервал его:

— Ты, сержантик, я смотрю, русского языка не понимаешь? Я велел тебе выйти из моего дома. Тебя сюда никто не приглашал. Никаких документов твоих я не вижу. Так что быстро сдал назад. Если думаешь, что я мента ударить побоюсь — подумай еще раз.