Василий Криптонов - Ты можешь идти один

— Как работа? — спросил я.

— Очень простая работа, хотя и требует выносливости, — отозвался Брик. — Думаю, скоро привыкну и буду работать наравне со всеми.

— Хорошо, хорошо…

Беседы на троих у нас не получилось. Докурив, мы с Элеонорой бросили окурки в горлышко бутылки.

— Ну? — она повернулась ко мне. — Поцелуешь на прощание, на глазах у друга?

Я поцеловал. Прощальный поцелуй был не таким уж и долгим, да и губы порядком занемели, утратив чувствительность.

— Влюбился? — спросила Эля. В ее глазах загорелись озорные огоньки.

— Нет, кажется, — ответил я.

— Ого! Не ожидала. Ну, тогда у нас, наверное, получится самая идиотская в мире дружба. Как это по-панковски!

— Увидимся еще? — улыбнулся ей я.

— Наверное. Есть ручка?

— Не-а…

Боря молча положил на стол блокнот и ручку. Элеонора по-хозяйски выдрала два листа. На одном написала свой номер телефона и сунула мне во внутренний карман куртки.

— Ты свой тоже напиши, — попросила она.

Я написал. Домашний. Номера сотового я не знал.

— Ну все, пока! — Эля поднялась на ноги и чуть покачнулась. — Позвонишь потом, расскажешь, чем у вас все закончилось?

— Обязательно!

И она ушла. Я взглядом проводил ее до подъезда. В дверях она обернулась и, звонко рассмеявшись, послала мне воздушный поцелуй.

Домой мы ехали в пустом автобусе. Я сидел, прислонившись головой к стеклу. Наверное, выражение лица у меня было предельно дурацкое.

— Честно говоря, я потрясен, — сказал Боря.

— Заткнись.

— Нет, я не осуждаю тебя, скорее наоборот…

— Заткнись.

— Я даже и не думал, что мои слова так скоро…

— Боря!

Я поднял голову и посмотрел ему в глаза.

— Что?

— Я сейчас нахожусь в какой-то волшебной и бессмысленной сказке. Пожалуйста, заткнись. Поговорим завтра.

И он замолчал. Может, обиделся, но мне было все равно. В голове проносились воспоминания о самом прекрасном вечере за всю мою жизнь.

Молодость дана нам для того, чтобы совершать ошибки. Натворив уйму ерунды, мы находим верный путь и держимся его всю свою жизнь. Но, конечно, родители и школа всегда против. И за каждую ошибку приходится расплачиваться.

Семейный вечер после знакомства с Элеонорой напоминал вечеринку в психбольнице. Мать рыдала, пила валерьянку и рассказывала ужасы про беременности и аборты. Потом — про армию, про СПИД, про тюрьму. И еще зачем-то — про геенну огненную. На моей памяти это был вообще единственный раз, когда мама обратилась к религии.

Отец был более спокоен, но не мог выбрать единой линии поведения. Он то орал на меня, то объяснял маме, что все произошедшее — чистой воды ерунда. А вообще, по глазам видно было, что ему все это смертельно опостылело и он мечтает о своем диване, телевизоре и бутылке пива.

Причиной скандала было не только мое позднее возвращение, но и запах пива, сигарет и следы от губной помады на щеке. Убийственное сочетание. Не хватало только случайно выпавшего из кармана одноразового шприца и пакетика с белым порошком. Впрочем, вряд ли это смогло бы расстроить маму еще больше.

Когда скандал, наконец, закончился, я упал в постель и довольно быстро заснул. Снилась мне Жанна, окутанная звездным сиянием и постоянно куда-то ускользающая.

Минула ничем не примечательная пятница. Антонов сообщил о том, что в понедельник начнутся репетиции. Боря после уроков уехал на работу, а я пошел заниматься с Жанной геометрией.

— Ты помнишь мое условие? — спросила Жанна, когда с уроками было покончено.

— Какое?

— Про танцы. В понедельник твой первый экзамен!

— А, да… Думаю, все получится.

— Серьезно? Ну, посмотрим, посмотрим! — Она улыбнулась так, словно была немного удивлена.

На следующий день позвонила Маша и вызвала меня к себе на урок танцев. В этот раз она осталась мною довольна.

— Ну, если так дальше пойдет, то к балу ты будешь неподражаем! — сказала она.

— Да ну, — засмущался я.

— Не скромничай! У тебя все прекрасно получается.

Повисло неловкое молчание. Мы снова сидели на диване. Я глядел в пол, а Маша — в окно.

— Можно вопрос? — решился я.

— Наверное…

— Это не очень хороший вопрос. В смысле…

— Господи, да спрашивай уже!

Я решился:

— Скажи, ты считаешь Жанну пустышкой?

Разумеется, ей было неприятно. Но больше у меня не было близких друзей, кроме Бори. А его космического мнения явно не хватало.

— Почему ты спрашиваешь у меня? — Маша отвернулась.