Эдмунд Купер - Рассказы

Но как я ни сопротивлялся, к середине февраля я оказался в Женеве лицом к лицу с товарищем профессором Федором Норовым, ученым, возглавлявшим русскую группу, работавшую над Абсолютным Оружием, и доктором Джорджем С. Винкелем — директором обеих американских установок.

К счастью, Норов отлично, пусть и не ортодоксально, говорил по-английски. Однако, хотя Норов и Винкель были очень любезны друг с другом, (на мой взгляд, даже слишком любезны) обстановка на конференции была напряженной, и я бы даже сказал, мрачной и какой-то унылой.

Через полчаса ничего не значащих разговоров мы ни на йоту не приблизились к вопросу контроля над Абсолютным Оружием. У меня даже начало складываться впечатление, что каждый из нас из кожи вон лез, только бы обойти стороной эту проклятую тему. Кроме того, мне показалось, что мы все время украдкой поглядываем друг на друга, словно играя в кошки-мышки. Мне, честно говоря, становилось не по себе.

— Ничего не получается, товарищи, — наконец заявил Норов, пожимая плечами. — Нам надо растопить лед взаимного недоверия.

С этими словами он поднял телефонную трубку и заказал бутылку водки.

— Для меня, — сказал Винкель, — пусть пришлют виски. Шотландское.

— Я тоже предпочитаю виски, — произнес я. — Ирландское.

Норов тут же заказал по бутылке каждому.

Где-то к исходу третьей бутылки (мы пили стакан за стаканом, одновременно осушая их до дна) я набрался храбрости исподволь начать свое признание.

— Все это Абсолютное Оружие, которое подарило нам мир, — осторожно начал я, — меня, честно говоря, здорово пугает. Оно воплощает в себе всю абсурдность человеческой логики. В этом кроется какой-то подвох.

— Никакого подвоха, — запротестовал Норов. — Но, по правде сказать, меня оно тоже пугает. А вдруг произойдет авария?

— Осторожно, господа, — рассмеялся Винкель и тут же, посерьезнев, сухо добавил: — Авария у меня может оказаться вашей катастрофой.

— Меня волнует вовсе не теория, — продолжал я, — совсем нет. Меня волнует практика. Доводы в пользу Абсолютного Оружия вполне убедительны. В конце концов, оно уже привело нас к ядерному разоружению. И все-таки, говоря откровенно, его существование не вызывает у меня особой радости.

— Ни малейшей, — кивнул Норов. — Ничего, кроме ушной боли.

— Головной боли, — поправил его Винкель.

— Честно говоря, — выпалил я, собравшись с духом, — разработанное мною Абсолютное Оружие не работает. Давным-давно мы… то есть отобранная мною группа ученых… решили, что в этом случае наука уж слишком сильно втягивается в политику. В общем, мы решили только создавать иллюзию работы. В конце концов, мы же не хотели, чтобы какой-нибудь идиот и в самом деле нажал на кнопку.

Наступило тягостное молчание.

— Это был, — заявил товарищ профессор Норов, — преступный обман.

— Вот они каковы, здравомыслящие англичане, — заметил Винкель. Мое признание, похоже, его развеселило. — И как же вы обманули политиков?

— На вершине огромной стальной башни мы установили громадный купол из толстого стекла. Мы подтащили к нему столько высоковольтных кабелей, что по ним можно было бы снабжать электричеством всю Азию. А затем мы ослепили их научным жаргоном, — я печально усмехнулся. — Даже странно, как легко люди готовы поверить, что стоит только нажать на кнопку, и весь мир превратится в прах. Может, дело здесь в подсознательной тяге человека к смерти?

— Или наоборот, — предположил Винкель (Бог знает, что он имел в виду). Глубоко вздохнув, американский ученый добавил: — Президент, разумеется, в курсе. Мы сочли своим долгом все ему рассказать.

— О нашем устройстве? — ошарашенно воскликнул я.

— Нет, — тихо ответил Винкель. — О нашем собственном устройстве… Между прочим, мы взяли на себя труд доказать, что Абсолютное Оружие принципиально невозможно.

— Но, товарищи, — воскликнул Норов, — мы же его создали!

— И оно сработает? — спокойно поинтересовался Винкель.

Норов засмеялся.

— Если кто-нибудь… как бы это сказать… нажмет на красную кнопку, в Сибири появится самая большая дырка, которую когда-либо видело человечество.

Мы переглянулись. Затеи наполнили стаканы и торжественно чокнулись.

— За вечный мир, — сказал я.

— За торжество разума в отношениях между народами, — напыщенно провозгласил Норов.

— И за научный жаргон, — добавил Винкель.

Я чувствовал себя на удивление счастливым.

— Как вы думаете, нам удастся сохранить все это в тайне?