Виктор Мясников - Микрорассказы Интерпрессконов 1997-2000

Когда он взял новое дерево — мягкое и податливое — Великая Мать сжалилась-таки над старательным Самом и, проступив из глубины древесины, уставилась на него своим гордым взглядом. Сам задрожал от нетерпения: скорее, скорее расковырять и зачистить дерево, пока она не исчезла… Сам очень увлекся этой работой, так увлекся, что совсем позабыл о главном, для чего был оставлен ушедшими на охоту: об охране женщин с детенышами и защите входа в новую пещеру. Мыслями он был далеко отсюда, слишком далеко.

Поэтому и не учуял Сам запаха Соседей, не заметил их осторожных, крадущихся шагов, не услышал даже предупреждающе прошуршавшего вниз по склону камешка. И не почувствовал азартно вырезавший из большого полена женскую фигурку Сам тяжелого, ненавидящего удара в затылок — последнего из полученных им в этой жизни. Подогнувшийся вдруг, скрюченный, перегородивший на время собой пещерный лаз, не увидел он больше уже ничего: ни как взметнуло искры в костре и вспыхнуло отпнутое врагом полено, из которого чуть было не вышла Великая Мать; ни того, ЧТО делали с доверенными ему детенышами, женщинами и старухами хмельные от ярости и сильные воины соседнего племени.

Доклад был скучным, буднично скучным. Очередной отчет об очередных раскопках очередной первобытной стоянки. Все как всегда: зола костра, скребки да кости… Количество, принадлежность, датировка… Рутина.

Полупустой дремлющий зал, привычно отсиживающий положенное, не заинтересовало ни обилие женских и детских останков при полном отсутствии мужских, ни обнаруженная у северного свода пещеры очередная «Палеолитическая Венера» — изумительная по совершенству (хотя и недоработанная) деревянная женская статуэтка. Сколько уже таких «изумительных» и «совершенных» пылится в запасниках различных музеев!

Не отреагировал зал и на заявление докладчика о том, что эта почти окаменевшая деревяшка изображает, по всей вероятности, Богиню Плодородия, несомненным свидетельством чего являются ее тучные формы и доброе, открытое выражение лица.

Он стоял на линии горизонта с телефонной трубкой в руке и рассказывал о том, что видел. Когда волна подошла слишком близко, он выбросил трубку за горизонт и упал. На другом конце провода что-то затрещало, и услышавшие это сняли шляпы и долго сидели молча. Они поняли, что на соседней планете, которую ничто не могло спасти, погиб последний Поэт. У них остался этот странный предсмертный репортаж, и сейчас его услышат другие поэты, успевшие спастись, которые сойдут с эвакуационных космических кораблей, эскадрой летящих сюда. Они бежали со всех ног мимо него, наперегонки с учеными, чья наука довела планету до такого состояния, с политиками, психологами, воспитателями, с детьми на руках с ужасом на лицах… Они бежали вместе с его женой, кричавшей что-то никому ненужное, они набивались в корабли, срывались с этого ужасного места, по сравнению с которым космос служил опорой. Они будут в безопасности, они отойдут от всего этого и привыкнут к новым условиям. они снова начнут учиться и учить, воспитывать, лечить строить. Они снова, может быть, приведут свою жизнь к катастрофе, погубят и эту планету, вместе с людьми, оказавшими им приют. Это бы обязательно произошло, если бы не осталось записей последнего Поэта. Благодаря им многих ошибок прошлого удастся избежать в будущем. По крайней мере, они помогут тем, кто уже давно живет в новом для беглецов мире и давно следит за погибающей планетой. Последний Поэт при жизни так ничего и не сумел доказать своим согражданам, может быть, теперь его поймут ДРУГИЕ. В любом случае, такой опыт не должен исчезнуть. Это было ценно и даже красиво. И потому он стоял на линии горизонта с телефонной трубкой в руках, пока не подошла волна.

Никто никогда не поймет, что случилось раньше: его стремление знать или разрыв с женой. Может, не случись этого разрыва, сама жизнь была бы в каждое мгновение важнее того, чем все это закончится. Может, в этом самом стремлении знать он в самом начале был одинок как никто… Она не будет об этом думать. Она не раз прослушает запись и, может быть, поймет. И, может быть, однажды на какой-нибудь другой планете ее назовут последним Поэтом. Но дело не в том.

Дело в том, что разрывы никогда не остаются тайными. Они взрываются. Их планета взорвалась, отражая разрыв ума и сущности своих жителей, воплощая их стремление к освоению незнакомого и чужого…