Светлана Дильдина - Песня цветов аконита

«Ты защитишь меня, Забирающий души», — подумал Аоки, взглянув на бледное лицо, почти неразличимое в темноте. Тело не казалось тяжелым — или работа в копях сделала руки такими сильными? Или… он побоялся додумать и смотрел теперь только перед собой.

Костер? Некогда, и трудно справиться одному. К тому же он помнил — северяне из Хэнэ оставляют тела земле. Во сне Аоки знал — в полутора ани есть место, расщелина… там.

Сколько ни шел, была ночь — а добрался туда перед рассветом. Пока резал ветки, собирал стебли высокой упругой травы — начало светать. Дно расщелины было неровным — Аоки набросал веток и стеблей выровнять ложе. Тот, рядом, казался спящим — особенно когда Аоки стер ему кровь с лица. Длинные волосы чуть шевелились под утренним ветром.

Аоки поднял его, положил осторожно на приготовленную постель. Укрыл своей курткой — потрепанной, старой.

«Прости. Больше нет ничего». Не удержался — отогнул ткань, глянул в лицо — спокойное. Такое, как и всегда.

Потом завершил то, что должно.

Проснувшись, Аоки долго глядел в потолок. Потом встал и выскользнул из хижины. Хину не пошевелилась даже, лежала, улыбаясь — ей снилось что-то хорошее.

Он плохо запомнил путь, которым шел во сне, но уверен был, что все равно не собьется с дороги. Не к поляне направился, а туда, куда пришел после.

К вечеру Аоки вышел на небольшую полянку, над которой поздние шмели летали, собирая последние капли нектара с цветов.

Скала напоминала формой крыло. И прожилки зеленые были на ней, как во сне. А чуть сбоку — небольшая расщелина, и ее прикрывала сорванная, чуть увядшая трава вперемешку с ветками.

Но что скрывали они, понять было невозможно, да и близко подойти — страшно. Аоки долго стоял и с места не двигался, и лишь когда начало темнеть, поверил, что сон немыслимым образом оказался правдой.

Непонятное чувство овладевало им, пугающее, и трудно было противиться. Хотелось откинуть ветки и землю, чтобы снова увидеть лицо. Слишком причудливо переплелись сон и явь. Это место могло быть могилой. Могло и не быть. Но если да, то… Вкрадчивый голосок шептал через плечо: «сейчас еще можно, а потом будет поздно. Или больше никогда не увидишь! И не узнаешь, сон ли тебе привиделся, или вправду Бестелесные направили сюда твою тень, чтобы ты мог исполнить свой долг!»

Холодные струйки побежали по лбу. А голос уговаривал, и Аоки понимал — еще немного, и не удержится. Тогда он вскочил и опрометью кинулся по тропинке, дальше от скалы, куда-нибудь, только бы не сделать запретного.

Словно испуганный кролик, мчался наугад сквозь лес, пока оставалась сила бежать. Потом навалилась усталость, но он все-таки шел, чтобы далеко и поздно было — вернуться. Так он появился в предгорье. Там долго пробыл. Смеялся с деревенской молодежью и много пил — впервые в жизни, стараясь заглушить зов, плывущий оттуда, от ущелья Тайро.

«Ты можешь еще…»

Три дня спустя зов ослабел, и Аоки вздохнул с облегчением. Ненадолго — в деревеньку пришла весть, что отряд наместника погиб в ущелье, а его самого не нашли.

Аоки возвращался домой, к женщине с рыжеватыми волосами — Хину ее звали, кажется. В мыслях шум стоял — с похмелья, наверное.

Шел по лесной тропинке. Сосны гудели, и в голове гудело. Поглядев в сторону ущелья Тайро, громко сказал:

— Знаешь, я ведь помню твои слова. «Я думал, ты птица-асаэ, Возрожденная, а ты просто цыпленок…» Они мне в душу запали, эти слова. Я и впрямь считал себя сказочной птицей. Все моим крыльям по силам! Гордился — ведь я каждый раз восставал из пепла, из развалин собственной жизни. Но я ошибся. А вот ты…

И прибавил, внезапно севшим голосом, заметив на ветви неподалеку черную птицу, с насмешкой склонившую голову:

— Ты вернешься когда-нибудь…

Айхо не мог взять в рот ни кусочка — даже пить его заставляли товарищи. С того дня, как пришла весть о гибели отряда в ущелье Тайро, прошло больше недели. Тела наместника не нашли. У многих тлела надежда в душе, что его забрали живым. И у Айхо. Поэтому он пытался порою поесть — только горло сжималось.

— Умрет мальчишка, — хмуро сказал Рэита. — Нет бы рассудок задействовать… если вернется Высокий, Айхо он уже не увидит.

Большую часть времени Айхо проводил в своей комнатке, в полутьме — яркий свет резал глаза. Много спал — во сне боль не чувствовалась, а от кошмаров защищали, видимо, Бестелесные, жалевшие юного актера. Но порой он начинал метаться по комнатке пойманной хассой и после выбегал на улицу и пропадал там, среди народа, жадно вглядываясь в лица. Уж и ноги почти не держали — а все же откуда-то брались силы на безумные поиски.