Абэ Кобо - Четвертый ледниковый период

Музыка была для меня слишком вульгарной. Слух Ёрики она, однако, не оскорбляла, он даже принялся отстукивать ритм кончиками пальцев. У него даже выражение лица смягчилось. Отхлебнув кофе, он придвинулся ко мне и сказал:

– Вот человек, который нам нужен. Как вам кажется, сэнсэй? В нем что-то есть, а?..

И вот тут я вдруг усомнился. Я только молча пожал плечами в ответ. Нет, это не был глупый каприз. Просто я ощутил внезапно прилив какого-то неопределенного отвращения. Одно дело – мысленно планировать предсказание судьбы какого-то абстрактного, неведомого лица; эксперимент при этом представляется великолепным и значительным. И совсем другое дело – увидеть этого человека, этого будущего подопытного кролика собственными глазами. Да полно, есть ли смысл в нашей затее?! Вчера ночью я был страшно утомлен. Что, если предложение машины мы истолковали неправильно? Что, если я утвердился в своем истолковании потому только, что рядом был Ёрики, который сразу со мной согласился? А вдруг я истолковывал не предложение машины, а собственные свои переживания, от которых не знал, куда деваться? Переживания, вызванные нажимом комиссии. Истолковывал так, как мне было удобно.

Ёрики озадаченно прищурился.

– Что случилось, сэнсэй? – прошептал он. – Это же заказ машины… Ведь этим планом мы добились согласия Томоясу.

– Неофициального согласия. Что еще скажет комиссия…

– Глупости! – Он вытянул губы. – Было ясно сказано, что начальник управления одобрил. Что вам еще надо?

– Как ты не понимаешь? Да до следующего заседания он может двадцать раз изменить это свое мнение. Что с того, что наш план не связан с политикой? Они не станут тратиться на бесполезные для себя вещи. Не забывай, что проблема комиссии есть прежде всего проблема бюджета. Это не детская болтовня о том, что кому нравится и что кому не нравится.

– Тогда почему машина дала такой заказ?

– Боюсь, что мы были утомлены и неправильно его истолковали.

– А я вот так не думаю! – Разгорячившись, Ёрики взмахнул рукой и опрокинул стакан с водой. Вытирая платком брюки, он продолжал: – Простите… но я верю в машину. Вспомним, с чего все началось. Сначала под влиянием «МОСКВЫ-2» мы все – и комиссия и сотрудники – тщились выработать программу предсказания, основанную исключительно на информации об общественных явлениях. Правильно? Так вот, если брать за основу картину человечества только в его внешних, самых общих проявлениях, то не исключено, что наша машина права и предсказание максимальной оценки действительно дает коммунизм. Я хочу сказать, что иначе и быть не должно, если предсказывающую машину используют так узкопрактически. В этом смысле утверждение машины, будто коммунизм есть предсказание максимальной оценки, было очень интересным… Но для человека важнее всего не общество, а сам человек. Если человеку скверно, то что толку в самом идеальном обществе?

– И следовательно?

– Мне кажется, что предложение машины попытаться предсказывать будущее индивидуумов бьет прямо в цель. А вдруг мы получим иной вывод, нежели предсказание «МОСКВЫ-2»?

– Ничего подобного машина не говорила.

– Ну, разумеется, нет. Я и сам не очень-то верю в такую возможность. Я просто хочу сказать, что мы имеем шанс получить согласие комиссии, если умненько на эту возможность намекнем. К тому же откроются и совершенно конкретные перспективы. Если наш эксперимент окажется успешным и мы выработаем какие-то общие приемы для предсказания индивидуального будущего, то можно будет, например, на основе обзора прошлой и будущей жизни преступника выносить идеальные приговоры… или даже вообще предотвращать преступления. Можно будет давать брачные советы, определять профессиональные способности, ставить диагнозы… а в случае необходимости предсказывать и сроки смерти…

– Это еще для чего?

– А как же? Представляете, как возликуют страховые компании? – Ёрики победоносно рассмеялся. Он словно подкалывал меня. – Вы только возьмите на себя труд хорошенько подумать, и вам откроются такие пути применения… Я, во всяком случае, считаю этот наш план чрезвычайно перспективным.

– Да, пожалуй, ты прав… Да и я в общем не сомневался в суждении машины.

– Тогда в чем же дело?

– Да так, ни в чем… Ничего особенного… Послушай, однако, вот если бы объектом эксперимента выбрали тебя, как бы ты себя чувствовал?

– Я не гожусь. Я ведь знаю о машине, и эксперимент получился бы не чистым.

– Предположим, что ты не знаешь о машине.