Андрей Фролов - Волчьи тропы

Северяне стояли над конунгом, не способные теперь даже пошевелиться, и один лишь Ивальд уже неприкрыто бесновался вокруг, словно учуявшая запах газа канарейка. Дверг был бледен и беспрерывно стрелял глазами по сторонам.

— Быстрее…

— А ну-ка, ближники, несите меня вон за тот станок… Или мне идти самому? — Вопрос сломал изморозь. Вновь ухватившись за углы плащей, северяне бережно подняли конунга, унося его в укрытие. Орм, проверив и зарядив две винтовки, осторожно опустил оружие рядом.

— Мы будем ждать твоего возвращения… — странно сказал он, опуская на пол несколько полных магазинов. Торбранд тепло улыбнулся в ответ, хрустя кровавой маской на лице, и пожал руку кормчего.

— Еще принесите обломок моего меча — я хочу показать сидящим за столами Вальхаллы, что именно сломал в груди Сурта!

— Он почти тут, — сказал вдруг Ивальд, замирая, а на верхних уровнях зала послышалось шипение.

— Уходите, — конунг торопливо пожимал протянутые к нему руки, морщась от боли, — быстрее!

— Ты не имеешь права так поступать с нами, — Рёрик был последним, кто задержался рядом с вождем, опускаясь на раненые колени. Остальные, ведомые подземником, уже скрывались в коридоре, то и дело оборачиваясь, чтобы бросить прощальный взгляд. — Ты нужен нам… нужен Раумсдалю…

— Знаешь, сын Свейна, — Торбранд невесело улыбнулся, крепко пожимая руку Рёрика, — я, пожалуй, как раз единственный из вас всех, кто имеет право так поступить… Иди, возвращайся к своему сыну, ярл! И не дай упасть красно-черному раумсдальскому стягу… А если уж я действительно так нужен вам… — Торбранд задумался, пальцами поглаживая висящий на рукояти ножа Волькнот. — Тогда ждите моего возвращения! И еще, — в ладонь Рёрика что-то легло, и он с удивлением посмотрел на покрытую кровью железную руну конунга, — возьми это… Когда-нибудь ты наверняка поймешь, кому ее стоить отдать…

Они обнялись, два старых боевых друга, обмениваясь кровью из многочисленных ран. А потом ярл резко обернулся, скрывая лицо, не без усилий вскочил и бегом бросился за остальными, более не оглядываясь. Торбранд плотно, до боли сжав окровавленные губы, слушал, как медленно стихает в коридорах эхо их шагов. Затем дотянулся до винтовки и резко дернул затвор.

— Я уже мертв, о мой отец! Я стал братом эйнхериям, что торопятся встать в один строй моего клина! Косматые валькирии кружат над моей головой, прославляя мой род до самого Отца людей и богов! Ворота Вальгринд, ждите меня, я иду…

А потом страшный рев потряс подземелье, осыпав пыль с потолка. Вибрация усилилась, запах серы начал душить, конунг закашлялся, а через несколько мгновений услышал стрекотание раумсдальских винтовок. Обернувшись на Торкеля, он улыбнулся:

— Они все же утягивают его прочь…

Шум стал стихать, рев удалялся, а страшный шелест, вызывающий вибрацию стен, постепенно становился все слабее.

Взяв в левую руку обломок меча, Торбранд приготовился ждать.

Они действительно появились, хотя и поздновато, через час с небольшим. Вероятно, рассчитывали, что, спасая свою жизнь, из подземелий ушел последний защитник заложенных бомб, — совсем молоденькие альвы, ведомые последним приказом Сурта. Тощие, невысокие, совершенно беззащитные, голые, сквозь прозрачную кожу которых просвечивали тонкие больные кости. Морщась от отвращения, конунг поймал первого в прицел, подпуская поближе.

Ожидание убивало страшнее полученных ран. Ожидание, жажда и пульсация рвущегося наружу раненого Волка, ненормальным темпом лечащего раны человека, в плоть которого он был насильно заключен. Несколько раз, неуверенно балансируя на тонкой грани между видениями, забытьём и реальностью, Торбранд едва не провалился в темноту.

Вода, последняя вода, выжатая из фляги, не принесла облегчения, даже не смочив запекшихся губ. Тогда, с усилием дотянувшись до лежащего рядом Торкеля, конунг притянул его к себе, надрезал коченеющее запястье и с трудом напился проклятой крови. Вкус «Фенрира» вернул жизнь, просветляя взгляд и сознание. Боль ушла, а забытье больше не протягивало призрачных рук. Поблагодарив мертвого хирдмана, конунг опять вернулся в укрытие, обратившись в живое воплощение ожидания. Ведь ожидание умеет убивать…

И вот они пришли, молодые, неуверенные, неопытные, но уже обученные ненавидеть людей, по большей части еще даже не очистившиеся от покрывающей тела слизи. Прошли в зал, прижимаясь к стенам, негромко переговариваясь на странном языке и с удивлением разглядывая усеивающие пол трупы. Медленно двинулись вперед. Одиннадцать человекоподобных существ, за спинами которых маячила молодая поросль кошек и ежей, покрытых мягкими иглами. «И все же убивать детенышей непросто», — подумал Торбранд, открывая огонь.