Роман Углев - Последняя Эра

Хорошенько потянувшись, я поднялся и окинул внимательным взглядом легендарный Город Мира.

«Подумать только, вот уже 29 лет, как начался наш «Золотой век», а я еще здесь ни разу не был», – мысли текли лениво и не спешили просыпаться, но волнение, которое началось еще дома, теперь заново стало давать о себе знать.

Было светло. Я посмотрел на часы:

«02:14, а светло так, что можно разглядеть магнитные застежки на моих сандалиях».

Непроизвольно я поднял голову и, ох…! такого я еще не видел! Никакие мониторы компьютеров не могли передать этого потрясающего зрелища. Небо над городом горело и переливалось огненными разноцветными всполохами!

Когда я впервые услышал о том, что небо над Иерусалимом светится по ночам, я предположил, что это явление похоже на северное сияние, но мне сказали, что оно в тысячу раз прекраснее. Кроме того, северное сияние бывает время от времени, а сияние над Иерусалимом неизменно озаряет небо каждую ночь, и всякий раз бывает особенных оттенков.

Разноцветные искры света, возникая из ничего, разлетались во все стороны, то, как от маленького взрыва, то, раскручиваясь по спирали, то, наоборот, скручиваясь в одну точку и исчезая. Время от времени разноцветные волны, похожие на морскую рябь, пробегали от одного конца неба, до другого, растворяясь в ночной звездной мгле на горизонте. Иногда вдруг все гаммы цвета начинали ритмично пульсировать, как будто скандируя какой-то неведомый небесный огненный гимн, и мне казалось, что я в этот момент даже слышу какую-то диковинную музыку.

Я слышал от людей, обладающих цветным слухом, что световые гаммы над Иерусалимом в действительности исполняют что-то, похожее на сложные музыкальные произведения, но настолько разнообразные, что они скорее похожи на пение птиц, стрекот кузнечиков и жужжание пчел и жуков на опушке весеннего леса, нежели на музыку, созданную человеком. Однако явление было действительно потрясающим, и никакими человеческими словами его нельзя было, как следует описать. Я стоял и ошеломленно смотрел вверх, не в силах оторваться от этого зрелища, пока у меня не заныла шея.

«Ради одного только Иерусалимского неба стоило приехать сюда», – подумал я, разминая шею, однако, опустив глаза, я увидел нечто еще более прекрасное – воды Реки Жизни, берущей свое начало, как мне рассказывали, прямо из-под крыла храма Господня. Пылающее небо отражалось в водах реки, отчего река казалась каким-то фантастическим, разноцветным, огненным потоком.

– Вот это да! – я заворожено замер, и какое-то время был просто очарован этой изумительной, потрясающей красотой.

Совершенно ошеломленный первыми впечатлениями от великолепия Иерусалима, я с первых же мгновений понял, почему люди, побывавшие здесь хотя бы раз, стараются прилетать сюда каждый год, хотя это и не входило в требования Царя. От этой мысли я непроизвольно поморщился, вспомнив, по какой причине я приехал в этот город. Сделав над собой усилие, я заставил себя отбросить это воспоминание, чтобы неприятными размышлениями не портить впечатлений от увиденного.

Я еще раз взглянул на огненные всполохи в небе, сделал глубокий вздох, ощутив всей своей грудью приятный, чистый, бодрящий аромат иерусалимского воздуха, и медленно пошел вдоль набережной в направлении слегка светящихся голубоватых стрелок, которыми предусмотрительно отметил для меня путь в гостиницу мой флаер. Причем, видеть эти стрелки мог только я. Мне как-то объясняли, каким образом их настраивали на определенную частоту, свойственную только мне одному, но я так и не понял, как это достигалось.

Было так здорово идти мимо Реки Жизни под сверкающим небом. Мое сердце наполнялось несказанной радостью и покоем.

«Не случайно ее называют Рекой Жизни. Когда мимо нее идешь, действительно, хочется жить», – размышлял я.

Мысли текли спокойно и легко.

Поскольку ход времени здесь совершенно не ощущался, я не знаю, сколько часов или минут заняла моя прогулка, но через какое-то неопределенное время я все-таки, незаметно для себя самого, оказался около гостиницы, массивный диск которой висел над набережной, сверкая овальными окнами нижнего уровня. С того места, где я находился, опоры, на которых стояла гостиница, не были видны, и создавалось впечатление, что гостиница висит в воздухе, подобно огромной летающей тарелке.

– Ну, и где ты, Ф75? – позвал я, подняв голову и поглядывая на окна.

Флаер моментально подлетел, почти бесшумно остановившись в нескольких сантиметрах от меня.