Владимир Кузмич - ВЫСОТЫ

Растрепанная, развеянная ветрами, вылетела Инна в родные глубины сини. Не дергая кольца парашюта, пошла тяжелым камнем вниз, а освобожденный стратостат натянулся, как резина, и содрогнулся от толчка. Молодая девушка попрощалась с товарищами быстрым взмахом руки.

Инна падала, и в крутых витках морозного сальто-мортале считала секунды. Крепко держала в зубах трубку кислородной подушки и незаметно дышала, боясь пропустить тот математически точный момент, когда нужно рвануть кольцо парашюта и повиснуть на шелковой вязи гладкого полотна.

Считать — как это трудно! Сколько требуется выдержки, чтобы не рвануть кольцо на тридцатой секунде вместо пятидесятой или сороковой.

Прыжок с горных гиндукушевских высот, с ближней границы стратосферы, побежденной тремя комсомольцами, — в самом деле достоин третьей степени значка «Готов к труду и обороне».

Разреженный воздух свистит пулей. Тело безумно крутится вокруг своей оси и, если бы не ватный комбинезон, на землю спустились бы обмороженные останки упорной комсомолки.

— 31, 32, 33, — считает, темнея, Инна — и хочет рвануть кольцо. Но это грозит бедой — стратостат может упасть на плечи и разорвать напряженный круг твоего парашюта. К тому же в разреженном воздухе нет смысла раскрывать шелковый зонт — его лучше надует внизу.

- 49 – Боясь пропустить минуту раскрытия, Инна открывает глаза и глядит на землю. Земля кружится и темный круг раз за разом прыгает вокруг нее, плывя в голубом экстазе тяжелыми облаками и туманами. Темные проколы созвездий неподвижно застыли в глазах и посыпают все черным зерном.

На сорок шестой секунде Инна решительно дергает кольцо и вскрикивает от боли. Ленты шелковых строп врезаются в тело и чуть не ломают кости. Но боль быстро исчезает, и теплая волна воздуха победно бьет в лицо. Огромный зонт парашюта, загоревшийся в вечернем свете солнца, встает над ней белой каймой и покачивается от напряжения.

Белые волнистые облака с плывущими горбами лежат внизу.

Косые взмахи циклонных лезвий свидетельствуют о буре, о страшном ветре. Чистый прозрачный воздух окружает Инну. Ясная трехкилометровая высота играет озоном и зимней грозой, и нежные далекие «стратусы» укрывают ее материнским теплом. Инна замерзла. Ей холодно, но чувство счастья затопляет сердце. От радости она начинает тихо смеяться.

Какое счастье, — какая панорама! Она между двух облаков.

Низина со всеми ее облачными колодцами, прорывами в черное ущелье неизвестной земли, сейчас пылает ослепительным льдом.

Облака горят огнями отражений. Плывущие клочья пара смешат Инну. Пережив первые минуты счастья, она поднимает голову и начинает искать глазами стратостат.

— Что с ним? Что с товарищами, с научным материалом, который они собрали на двойном 87-километровом пути?

Полная тревоги, она видит золотой продолговатый шар с серым баллонетом, под которым выплывает «Комсомол»; стратостат напоминает теперь большой восклицательный знак с серебряной точкой внизу. Он блуждает в верхних облаках и словно горит без конца. Парашютные полотна бывшей золотой оболочки неровно колыхаются от кривых, загнутых вниз траекторий.

Инна следит за эволюциями «Комсомола». И пока собственный парашют спокойно опускает ее, стратостат снова начинает

- 50 – быстро падать. Достигнув высоты в пять тысяч метров, он выбрасывает из себя какую-то точку, напоминающую человека.

— Кто это? Наверное, Мурзаев, — предполагает Инна Шевченко и напряженно следит за движением обеих точек.

Первая быстро и решительно падает вниз, кувыркаясь, а вторая — титаническая по сравнению первой — поднимается выше и, как планетарная медуза, шевелит своим золотым парашютом.

«Комсомол» описывает кривую, и в то время, как Мурзаев влетает в рыхлый туман облака, исчезая из поля зрения Инны, стратостат теряет скорость падения и медленно проплывает над головой девушки. Его относит в сторону. Инне хочется наблюдать и дальше, но резкий сырой туман обволакивает ее и она утрачивает всякую ориентацию. Тяжелый сквозняк зимнего облака осыпает ее снежинками. Изморозь вдруг покрывает парашют и комбинезон. Чувство пространства и времени исчезает.

Через пять-шесть минут Шевченко расстается с облаком и кружит над какими-то лесами и степями, воющими метелью, отданными на поживу антициклонному ветру.

Синева, как и закат, исчезает из глаз. Белая земля встает под ногами со всеми географическими деталями, четкая в изогнутых железнодорожных петлях, с маленькими игрушечными паровозами и поездами, со снежными заносами, под которыми спят засыпанные снегом колхозные поля.