Рене Баржавель - В глубь времен

А в другом ухе раздавались те же фразы, но переведенные на язык гонда, и смысл этих слов ты улавливала, как только они достигали твоего слуха, и твой восхитительный разум, сознательный или бессознательный, я не знаю, сравнивал, классифицировал, переводил, понимал.

Ты меня понимала.

Я тоже, я тоже, любовь моя, я понял, я знал…

Ты принадлежишь Пайкану…

Люкос закончил работу. Переводчик проглотила, ассимилировала и перевела на семнадцать языков текст Трактата Зорана. Но, послушная командам Люкоса, по решению Совета, она пока сохраняла переводы в своей памяти, чтобы записать их, отпечатать и распространить немного позже, когда ее об этом попросят. Она только записала на магнитную ленту перевод на английский и французский. Фильмы ожидали в шкафу момента, когда их начнут транслировать на весь Земной шар.

Время приближалось. Журналисты попросили провести экскурсию по Переводчику, чтобы описать потом читателям и слушателям чудо, которое расшифровало самые древние секреты человеческого знания. В отсутствие Люкоса, который вместе с Хой То продолжал фотографировать в Яйце выгравированные тексты, его помощник, инженер Мурад, провел их в недра машины. Гувер вызвался сопровождать их, а Леонова сопровождала Гувера. Иногда он брал ее малюсенькую руку в свою, или же она сама цеплялась своими хрупкими пальцами за его огромные ладони. Как два влюбленных гонда, не обращая ни на кого внимания, рука об руку они двигались вдоль залов и коридоров Переводчика.

— Вот приспособление, которое позволяет записать изображение на пленку. На этом экране появляются строчки текста. Телекамера их видит, анализирует и преобразует электромагнитные сигналы, которые записывает на пленку. Это очень просто, это старая система магнитофонов, — пояснял Мурад. — Сложнее способ, которым пользуется Переводчик, чтобы высвечивать строчки текста. Это…

Мурад говорил только по-турецки и по-японски, и Гувер раздал журналистам ушные передатчики, чтобы каждый мог слышать объяснение на своем языке. И Луи Девиль услышал по-французски: "…это …дерьмо! Что это такое?"

На одну сотую долю секунды он восхитился такими мощными познаниями Переводчика и пообещал себе выяснить у Мурада, как звучит соответствующий турецкий термин. Он должен был быть звучным и впечатляющим. Но в следующую секунду он уже не думал об этих глупостях. Он увидел, как Мурад что-то шептал на ухо Гуверу, Гувер сделал ему знак, который он не понял, а Мурад дернул Гувера за рукав и показал ему что-то сзади записывающей камеры. Что-то, что Гувер понял сразу, а журналисты, которые смотрели туда одновременно с ним, не понимали.

Гувер повернулся к ним:

— Господа, мне нужно поговорить с глазу на глаз с инженером Мурадом. Я могу это сделать только с помощью Переводчика. Я бы не хотел, чтобы вы слышали нашу беседу. Прошу вас снять ваши слуховые аппараты и выйти, если это не составит вам труда.

Послышались протесты, и разразилась словесная буря, лексика которой была преимущественно позаимствована из слэнга. Обрубить источник информации именно в такой момент, когда она могла стать сенсационной? Не может быть и речи! Ни за что на свете! За кого их принимают?

Гувер стал фиолетовым от гнева. Он завопил:

— Я из-за вас теряю время! Каждая секунда имеет, может быть, фантастическую важность! Если вы будете продолжать сопротивляться, я возьму вас в охапку, брошу в самолет и пошлю всех к черту, в Сидней! Дайте мне это! — он протянул руку. Даже в том состоянии, в котором они находились, журналисты все же поняли, что дело было серьезным. — Я вам обещаю все рассказать, как только сам во всем разберусь.

Они все прошли мимо него и сложили на его широкую ладонь еще теплые слуховые аппараты. Леонова закрыла дверь за последним и быстро вернулась к Гуверу:

— Что? Что происходит?

Двое мужчин уже склонились над внутренностями камеры и быстро обсуждали что-то на своем техническом языке.

— Вы видите этот шнур, — сказал Гувер, — это не от камеры, его кто-то присоединил!..

Приклеенный к шнуру аппарата, таинственный кабель переплетался с ним и входил в отверстие в металлическом корпусе. Мурад мгновенно отвинтил болты и вытащил алюминиевую полированную пластину. Внутренности аппарата скрывали чемодан средних размеров из обыкновенного кожзаменителя табачного цвета. Шнур входил в него, затем выходил, резко поднимался сквозь потолок, подсоединяясь, без сомнения, к какому-то металлическому внешнему предмету.