Рене Баржавель: В глубь времен

Мощный вертолет в два захода высадил людей с машинами и оборудованием на место операции.

Участок был уже в достаточной мере исследован с помощью обычных методов и установок. Поверхность в этом районе располагалась на глубине от восьмисот до тысячи метров подо льдом, соседствуя с пропастями до четырех тысяч метров, и Луи Грей считал этот квадрат идеальным полигоном для проверки нового аппарата. Именно этим он мотивировал свой выбор. Но после всего того, что случилось позже, никто не хотел верить, что лишь простой случай, а не чей-то скрытый расчет привел людей со всем необходимым оборудованием именно в эту точку ледяной пустыни, более обширной, чем Европа и Соединенные Штаты вместе взятые.

Теперь даже многие серьезные ученые склонны считать, что Луи Грей и его товарищи пришли сюда, повинуясь какому-то зову. Но кто их звал и каким образом? Это так и осталось загадкой. Тогда участники экспедиции не задавались такими вопросами. Предстояло решить более серьезные и срочные задачи. Но как бы там ни было, Луи Грей, одиннадцать человек и три снодога (вездеходы на гусеницах и воздушных подушках) высадились именно там, где следовало.

Уже через два дня все эти люди знали, что пришли сюда на встречу с невероятным. Два дня… Было самое начало декабря, разгар южного лета. Солнце не садилось вообще. Оно кружило вокруг людей и вездеходов, едва касаясь ледяных хребтов, и как бы наблюдало за ними везде и всюду. В девять вечера оно проходило над одним холмом, в десять из-за него выглядывало, а к полуночи подходило так близко к горизонту, что земля, казалось, уже начинала поглощать его. Оно защищалось, надуваясь, изменяло форму, становилось красным и, выиграв сражение, медленно набирало высоту и пускалось в привычный обход. Оно очерчивало вокруг экспедиции огромную бело-голубую окружность — круг холода и одиночества. А на другой стороне планеты его лучи касались земли. Там на лужайках зеленела трава и пели птицы.

Доктор Симон очень тосковал. Он уже не должен был быть здесь. Пробыв практически без перерыва три года на разных французских базах в Антарктике, он страшно устал. Самолет должен был увезти его в Сидней, но его друг Луи Грей попросил его сопровождать группу, поскольку его заместитель, доктор Жайон не мог покинуть базу из-за эпидемии кори.

Эпидемия кори — звучало неправдоподобно. В Антарктике практически не болели инфекционными заболеваниями. Врачи лечили травмы, иногда обморожения у вновь прибывших, которые порой вели себя неосторожно. Кроме того, корь почти исчезла с лица земли с тех пор, как стали применять вакцину. Ее вместе с первой кашкой через соску проглатывал каждый младенец. И все же на базе "Виктор" бушевала корь. Приблизительно каждый четвертый хныкал в кровати от высокой температуры. Кожа людей напоминала ткань в мелкий красный горошек.

Луи Грей собрал горстку самых стойких полярников и спешно отправил их в квадрат 612, моля Бога о том, чтобы вирус не последовал за ними.

Если бы не эта корь…

Если бы в тот день я сел с чемоданами в самолет до Сиднея и с высоты навсегда распрощался с базой, со льдом, с ужасным континентом…

Что бы со мной тогда было? Кто бы тогда оказался рядом с тобой, моя любимая, в тот страшный миг? Кто бы был на моем месте? Кто бы узнал?

Он бы, наверное, прокричал, завопил имя? А я ничего не сказал, ничего…

И все свершилось…

С тех пор я повторяю себе, что было уже слишком поздно, что даже если бы я крикнул, то это ничего бы не изменило, что я бы взвалил на тебя дополнительный груз невыносимого отчаяния. В эти последние секунды твое сердце было бы наполнено таким ужасом, с которым не могут сравниться все ужасы мира.

Все это я без конца повторяю себе, с того самого дня, с того самого часа: "Слишком поздно… Слишком поздно… Слишком поздно…"

А может, этой ложью я пытаюсь насытить себя, просто поддерживая в себе жизнь…

Сидя на подножке снодога, Симон мечтал о рогалике, смоченном в кофе со сливками. Он ненавидел и этот лед, и ветер, который не прекращал давить на сознание людей, живущих в Антарктиде. Ветер дул всегда с одной стороны, и своими лапами, закаленными адским холодом, беспрестанно толкал людей, людей и их постройки, антенны, вездеходы, только бы люди ушли, освободили континент и оставили его одного навеки баюкать лед.

Нужно было быть действительно настойчивым, чтобы сопротивляться ветру. Симон больше не мог терпеть.