Сергей Лазарев - Прекрасна планета. Книга-размышление

© Сергей Александрович Лазарев, 2020

ISBN 978-5-4496-5785-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рисунок: Лазарева Елена Александровна

Калининград, 2019

Высказал различные идеи и виденья в различных областях, которые вплелись в художественный сюжет. Конечно, здесь они несколько размыты, нестройны и неопределённы, в духе книге, но и она отражение моего состояния: неопределённость, постоянный поиск и перемены, и лишь стремление к определённости. Поэтому стройные и определённые теории и высказывание, когда придам им законченные формы, пойдут в последующие, уже определённые книги. В этой же книге они высказываются персонажами и самой историй, которая повествует о развитие человечества, освоении космоса и Марса и последующем конфликте двух планет. Истории случившейся в ноябре 4019 года, и хотя с наших дней минуло много лет, и всякое на Земле и за её пределами переслучаслось, земляне как будто не изменились, а может, изменились.

«Да… а ведь были времена, когда Земля была не то что центром солнечной системы, но центром мира, коим она и осталась, только вот, в значении другом. Ныне периферия стала центрее», – с сожалением вздохнул он от пришедшей неожиданно мысли и, выдыхая, переусердствовав, затягивая шнурок правого ботинка, оторвал его часть.

– Тфу, чёрт! – буркнул он и, цокнув, прибавил: – Надо ж так тянуть, а! Теперь распушится конец без пестончика. – И стал перешнуровывать ботинок и заодно думать, как разрешить негаданно свалившуюся на его голову неприятность. Конечно, иной скажет: а что здесь думать-то! купи новые шнурки, и всё. На что он ответил бы: нет, не всё, это слишком легко. Но трудный путь ему не поддался, и он, так ничего и не придумав, лишь сказал про себя: «Ладно, придумаю что-нибудь, после».

Завязав шнурки, он встал и потопал ногами, как бы определяя всё ли в порядке, и убедившись, что всё хорошо, продолжил одеваться. Надел архаичное, допотопное, старомодное, доадамово (кто-то и так умудрился выразить) – это лишь часть эпитетов, ряд этот можно продолжать, но не к чему, излишне это, а вот взяты они из мыслей видевших его людей. Так вот, о чём же я? о пальто! Ах да, надел он своё старое серое пальто. Мм… забыл упомянуть, ну так для справедливости, одобрялось оно тоже, но некоторыми. Пальто, надо сказать, не выглядело старым или поношенным, а скорее даже добротным, и конечно не было никаким допотопным, и тем более уж доадамовым, а всего-то моделью прошлого века: просто, дело в моде, но об этом ниже.

Следом за пальто он натянул на голову серую вязаную шапку. Затем снял с крючка шарф того же цвета и обвязал им шею. Потом повернулся и приблизился к зеркалу, висевшему на противоположной стене, уложил аккуратно шарф, застегнул пуговицы пальто, поправил воротник и шапку, и слегка покивав головой, направился к двери. Когда он открыл дверь, холодный порыв ветра обдал его, мгновенно дрожь пробежала по его коже, так что ему пришлось пересилить нежелание покидать тёплый дом чтобы ступить за порог. Но выйдя, он ободрился, распинал лежавшие у порога листья, потом достал из кармана обычные механические ключи, замкнул ими дверь и пошёл на станцию.

Он. Так, постой, а кто же я?

Автор. Наземным будешь.

Наземный. Наземный? Это что, фамилия такая? А имя, тогда какое?

Автор. Неважно. Просто Наземный.

Наземный. Что значит, неважно! У всех есть фамилия, имя и так далее.

Автор. Довольно. Тебе стоит уяснить одно – моя здесь власть.

Наземный ( приглушённо ). Деспот!

Автор..

Наземный… что о нём известно? да почти ничего и неизвестно. Одни лишь вопросы без ответов: кто такой был? откуда взялся? чем занимался? где учился? где работал? кто были родители? – всё немая пустота, как говорится, свалился не бог весть откуда. Впрочем, кое-что известно, а именно: немного о внешности и о некоторых пристрастиях, а также то, что у него был приятель – Логинов Артём, к которому он и направлялся.

Вот то немногое, что известно, подробней. Внешне ничего выразительного, был немного выше среднего роста, худощав, темноволос; на голове имел две глубокие залысины, хотя и был ещё молод; лицо – тонкие губы, слегка впалые щёки, нависшие брови, и только выражение и взгляд выделяли его. Он всегда был серьёзен, недоверчив, смотрел всегда холодно и наблюдательно, в поведении иногда язвителен, надменен и колок, и в то же время был грустен, словно щемящая тоска никогда не покидала его. Ещё был задумчив, любил поразмышлять, да именно размышлять, а не думать, как раз таки это, он скорее был вынужден делать, наверное.