Клиффорд Саймак - Час оборотня (сборник)

— Антон, ты счастлив?

— …

— Почему ты не отвечаешь? — Она улыбнулась так непосредственно, так мило и трогательно, что Сухов внезапно почувствовал тошноту, подступающую к горлу.

— Да, безусловно, я очень счастлив… Но, знаешь… — и как я мог забыть, — я обещал одному товарищу встретиться с ним. И виною этому ты, Гиата, — попытался Антон легкомысленно улыбнуться, и это ему удалось. Загляделся на твои золотистые локоны и обо всем забыл.

«Что за вздор я горожу? Зачем? Теряю чувство реальности. С ума схожу… Нет, просто я ее боюсь. Должен скорее бежать. Сбежать?! Да!»

— Ты хочешь уйти?

«Сбежать и никогда больше не появляться здесь! Но она же сама придет. Мы будем соседями… О боже!»

— Да, меня ждут… Ты уж прости, Гиата.

Она закрыла за ним дверь, мгновение постояла неподвижно. Потом вернулась в комнату, подошла к столу, взяла металлический стаканчик с мозгом ники и с жадностью выпила его содержимое.

Сухов лежал и никак не мог уснуть. Чем больше он убеждал себя в необходимости заснуть хотя бы потому, что предстоит напряженный операционный день, тем дальше убегал от него сон, оставляя в бездонной пропасти глухого отупения, когда голова, словно отделившись от уставшего тела, продолжает жить сама по себе, игнорируя все писаные и неписаные законы существования. Считал до тысячи… Проглотил три таблетки транквилизатора. Но к более действенным мерам прибегать не хотел.

«Еще минута-вторая — и я усну. Должен же я все-таки заснуть!»

Антон Сухов уговаривал и уговаривал себя, но все напрасно. Перед глазами, словно изображение на воде, колебались черты лица Гиаты Бнос красивого женского лица, на которое он смотрел с наслаждением и затаенным страхом одновременно. Он не мог объяснить себе причину своего страха, но страх этот жил, вопреки всяким причинам, не поддаваясь анализу, и от этого казался Сухову еще более мерзким и коварным.

«Кто она, эта женщина? Неужели просто-напросто больная? Вроде бы нет. Что ей нужно от меня? Нет сомнений: она упорно добивается чего-то. Взять, к примеру, наше странное знакомство, когда Серафим, вундеркинд — от горшка два вершка, — заставил, буквально заставил непонятным образом, зайти в гости к Гиате… Причудливый ряд не менее причудливых событий. И почему я потом не видел Серафима? Да и сама Гиата довольно странно относится к нему — сын ли он ей? Если нет, то кто же тогда?»

В мысленном представлении черты лица Серафима почему-то начали постепенно удлиняться, обезображивая его, и, наконец, приняли подобие человекоподобного щенка, не обросшего шерстью, с умными, пытливыми глазами, но совершенно собачьего абриса. Сухов даже вздрогнул от столь неожиданного видения, а оно не только не исчезало, а наоборот, дополнялось подробностями. Изо рта Серафима вывалился длинный и плоский собачий язык, послышалось частое собачье дыхание. На полуморде-полулице вспыхнула язвительная улыбка:

«Ну, Сухов, вот так ты сможешь? — И сложил язык трубочкой. — А вот так ни за что тебе не сделать! — Щенок начал махать большими ушами. — И вообще ничего путного ты, Сухов, не умеешь!»

Серафим громко рассмеялся, захлебываясь от собственного смеха.

«Какой же ты глупец, Сухов! — внезапно послышался голос Гиаты. — Я считала тебя мудрее. А ты оказался ничуть не умнее Натальи, твоей бывшей соседки».

«Она быстро сгорела, — серьезно произнес Серафим, вдруг принимая человеческий образ. — Она почти не мучилась».

Мурашки пробежали по спине Сухова. Припомнились слова пожарника в ту жуткую ночь — система противопожарной защиты оказалась заблокированной, выведенной из строя. А сама Наталья лежала на полу… Все вещи почему-то были выброшены из шкафа… Что-то искала? Когда начался пожар или до этого? Самоубийство?.. Антону не верилось. Он достаточно хорошо знал свою соседку. Время от времени они заходили друг к другу в гости. Наталья иногда консультировалась у Сухова как у врача, Антон частенько просил разрешения воспользоваться прекрасной библиотекой соседки.

Никогда Сухов не видел Наталью даже печальной, она прямо-таки излучала бодрость, необыкновенную энергию. Рядом с нею приятно было находиться, приятно разговаривать, словно вокруг нее действительно витали живительные лучи.