Юрий Яньшин - Формула Бога. Возвращение

– Афган?

Тот молча кивнул, доставая пачку «Примы» из левого кармана пиджака. Ловко вытряс оттуда сигаретину, засовывая ее в рот. Положив пачку назад и достав зажигалку начал щелкать колесиком по кремню, пытаясь закурить. Закурив, произнес:

– Кунар 11 11 Кунар – провинция в Афганистане. . 45-й ИСП 12 12 ИСП – инженерно-саперный полк. .

Затем сделав глубокую затяжку спросил в свою очередь:

– Сам-то я смотрю, тоже из служивых?

– 23-я отдельная гвардейская мотострелковая бригада, – отрекомендовался в свою очередь Захар.

Сзади неслышно подошла Инесса, держа Колобка на руках.

– Папа! Что случилось?! Где Фуфа?! Почему стреляли?

– С тобой все в порядке? – перебил ее отец. И дождавшись утвердительного кивка продолжил допрос, явно увиливая от прямого ответа. – Ты где была?

– В будке лежала, – невозмутимо ответила дочь.

– Как это, лежала?! – удивился отец.

– Просто. Ты же сам всегда говорил, что когда стреляют, надо лечь на пол и прикрыть голову руками. Вот так, – и она показала, как это делается, на секунду выпустив и тут же опять подхватив на руки беспокойного щенка. – Папа, где Фуфа?!

«Афганец» отвернулся, чтобы дым сигареты не задел лицо девчушки.

– Видишь ли, доча, в городе началась эпидемия среди собачек, – он с трудом подбирал слова и тщательно прятал свои глаза от пытливо-вопрошающих глаз дочери, – и поэтому дяди приехали, чтобы забрать их к ветеринару. Видишь, вон написано на машине: «Ветеринарная служба».

– Я слышала, как кричали щенки и плакала Фуфа. Что с ними?! – голос девочки звучал все тверже и подозрительней.

– Да. Это так, – согласился с ней отец. – Вон видишь, дяди с ружьями. Это они стреляли. Но ты не волнуйся. Они стреляли не по-настоящему. Патроны были усыпительные. Сейчас их отвезут к доктору, который лечит животных. Я тебе читал про Айболита, помнишь? Вот. Там они поспят, доктор их осмотрит и проверит, болеют ли они или нет. Если они больны, то их будут лечить.

Стоя спиной к ним, «афганец» громко хмыкнул.

– А потом их отпустят. Или отдадут в хорошие руки, – продолжал витийствовать отец, кожей ощущая, как между ним и дочерью начинает нависать тень недоверия.

– А как же Колобок?! Его тоже заберут?

– Нет-нет! – поспешил Захар, оглядываясь на курившего распорядителя. – Колобка мы сами потом с тобой отнесем к ветеринару. А сейчас иди, отнеси Колобка домой, ты же ведь хотела иметь собачку?

– Что?! Правда?! Можно?! – не веря своему счастью, воскликнула Инесса.

– Правда! Можно. Только надо будет уговорить нашу маму, – уже чуть спавшим голосом закончил он свою фразу.

– Только и у Фуфы надо спросить разрешения. А то она проснется, а Колобка – нет. Она будет плакать. Можно я спрошу у Фуфы разрешение? – спросило сердобольное создание.

– Нет! – едва не хором ответили оба мужчины.

– Нет, – еще раз повторил отец. – Она сейчас спит, и будить ее нельзя. А то опять потом придется ее усыплять, а это как ты сама слышала, не очень приятно будет для нее опять.

Она опять внимательным взглядом посмотрела на отца. Врать могли все – мать, подружки, воспитатели в саду, надписи, даже собственные глаза могли обманывать, но только не отец. Этой мысли она не могла допустить даже на краткий миг.

– Ну беги, давай, – слегка подтолкнул он ее.

Девочка послушно пошла к дому. Бережно прижимая к груди свое первое маленькое сокровище.

– Детям всегда надо говорить правду, – не оборачиваясь к Захару, процедил сквозь зубы ветеран прошлой войны.

– Какую? – усталым голосом спросил его Круглов.

– Любую! – рубанул тот.

– Зачем? – спросил Захар и без того чуя абсурдность задаваемых им вопросов.

– А затем, – отрезал собаколов, – чтобы они знали, какую сволочную работу, мы вынуждены делать каждый день. И чтобы с детства приучались не предавать своих друзей. Ни на четырех, ни на двух ногах.

С этими словами он кинул окурок оземь и полез в кабину уже подъехавшего к ним грузовика. Едва не забыв закрыть капот своей машины, Захар на ватных ногах побрел к дому. Дома, как он и предполагал, уже вовсю из кухни разорялась Оксана. В углу, сидя на корточках и прислонившись к стене, насупившись, сидела Инесса, прижимая к груди Колобка. Не обращая на вопли супруги никакого внимания, Захар прошел в комнату и не разуваясь, плюхнулся на диван, жестом подзывая к себе дочь. Крепко прижав к себе, не выпускающую из рук щенка дочь, тихо проговорил:

– Ты уж прости меня, дочка. Прости своего глупого отца, если сможешь…