Роджер Желязны: Концерт для серотонина с хором сирен

— Вот же дерьмо! — ругнулся Кройд, обронив в замусоренную полуподвальную нишу сразу за поворотом к своему дому надкушенный пончик. Неужто он уже засыпает прямо на ходу? Еще этого ему недоставало!

Шагнув на ступеньки последней лестницы, ведущей к углу его дома, и ускорив шаг в предвкушении вожделенной встречи с подушкой, Кройд услыхал сзади, из темной ниши, астматическое придыхание — должно быть, до пончика добралась какая-то дряхлая бродячая псина.

— Вот же сукины дети! — присовокупил он к предыдущему заявлению, как только заметил ровную струйку дыма, нарушающую гладь бетонного парапета у самого подъезда. И тут же притормозил.

Один из соглядатаев сидел в машине, припаркованной в виду парадной. Другой, подпиливая себе ногти, курил прямо на крыльце и держал под контролем подходы к дому со стороны боковой аллеи.

Тихонько матерясь, Кройд услыхал сзади паническое придыхание, уже вовсе не схожее с собачьим. Внимательно вглядевшись в полумрак, понял, кого второпях принял за собаку — в грязи ниши копошилось неопрятное аморфное создание по прозвищу Сопля. Многие считали того самым отвратительным обитателем Джокертауна. Пресмыкаясь в вонючей яме, Сопля жадно чавкал сейчас Кройдовыми объедками.

Каждый дюйм тела этого джокера покрывала постоянно стекающая зеленоватая слизь. В этой же слизи он обычно и отдыхал. На нем едва угадывались остатки одежды, насквозь пропитанной тою же слизью.

— Ради всего святого! — сочувственно сказал Кройд. — — Ведь пончик весь в грязи и к тому же надкусанный. Возьми лучше целый! — Он протянул оцепеневшему Сопле весь пакет. — Все в порядке! — добавил Кройд и, видя, что джокер не решается двинуться с места, опустил пакет на ступеньку. И занялся собственными более важными заботами — повернулся лицом к засаде.

Прикончив подобранный объедок, Сопля еще долго колебался.

— Это что, все мне? — спросил он наконец — голос его, затрудненный заложенным дыханием, дрожал и пресекался.

— Да, конечно, доедай их все! В меня уже больше не лезет, — подтвердил Кройд, хлопнув по животу. — Я и не знал, что ты умеешь говорить.

— Мне не с кем теперь говорить, — глухо выдавил джокер.

— Да, конечно, понимаю. Надеюсь, что это всего лишь недоразумение?

— Люди говорят, что моя наружность отбивает у них всякий аппетит. Ты именно поэтому больше не хочешь?

— Да брось ты! — криво усмехнулся Кройд. — У меня проблемы почище твоих. Я не знаю, что мне делать дальше. Видишь тех двоих? Это значит, что моя квартирка накрылась. И я решаю теперь, то ли разобраться с ними сперва, то ли сразу свалить отсюда. Ты беспокоишь меня Меньше всего — хоть с головой жижей покройся. Самому случалось выглядеть так, а то и похлеще.

— Тебе? Как это?

— Я ведь Кройд Кренсон — тот самый, кого кличут Дремлином. И всегда во сне перевоплощаюсь. Раз на раз не приходится — то получше выходит, то похуже, а то и совсем никуда.

— И я тоже мог бы?

— Что? А, ты имеешь в виду — измениться снова? Со мной случай особый — похоже, что я единственный в своем роде. Такие вот пироги. Я не знаю способа поделиться этим с окружающими. Да тут нечему особенно и завидовать — можешь мне поверить!

— Мне бы и одного раза хватило, — раскрыв пакет и доставая пончик, вздохнул джокер. — А почему ты глотаешь пилюли? Ты что, болен?

— Да нет, просто прочищаю мозги. Меня уже клонит в сон, а я не могу позволить себе расслабляться.

— Почему это не можешь?

— О, это долгая история. Очень долгая.

— Никто не рассказывает мне историй теперь, — опечалился джокер.

— Вот дьявольщина! А впрочем, почему бы и нет? — усмехнулся Кройд.

Когда Сопля вдруг заболел и ему стало совсем невмоготу, Кройд, тщательно заперев за собою входную дверь его обшарпанной двухкомнатной квартирки, по случаю обставленной выброшенными мебельными останками, прошел к больному. Потный джокер, лежа на продранной кушетке, бессильно трясся в жутком ознобе. Кройд отыскал в соседней комнате жестянку, сполоснул под краном и поднес Сопле напиться. Пока хозяин жадно давился мутной влагой, Кройд, смахнув в сторону пыльный ржавый шприц и прочие древние принадлежности наркомана, уселся на жалобно пискнувший табурет.

— Тебе и раньше приходилось болеть? — поинтересовался гость.

— Никогда еще. То есть я всегда чувствую себя как бы замерзшим, но это совсем другое. То, что со мною сейчас, очень напоминает ощущения, с которых все когда-то и начиналось.

Кройд прикрыл джокера обрывком найденной в углу занавески и снова уселся.