Сергей Палий - Изнанка

Внизу живота у Сти запульсировало знакомое предчувствие. Даже не запульсировало, а отчаянно забилось в истерике — словно в последний раз.

— Разве в новой эпохе эса бывает красный цвет? — глупо спросил сшиз, глядя на розовые крошки, лежащие под камнем, на котором были начертаны строки. — Я думал, стекло и… вот это… только в лабиринтах…

А Сти все не могла отвести взгляда от страшного предзнаменования, написанного красным мелком.

— Что случилось? — спросил еще кто-то из свиты, подскакав ближе. — Ух, красный цвет! Неужто здесь такое может быть?..

Наконец Сти оторвалась от кривых букв и посмотрела на лист отчета еще раз, едва не сгибаясь пополам от спазмов в районе матки.

— Петр, — хрипло позвала она.

От топчущихся поодаль всадников отделился сморщенный человечек на такой же убогой лошадке и приблизился к ней. Это был сшиз, отвечающий за безопасность в Городе на траве.

— Что за эпизод приключился сегодня в камере предварительного заключения на Абельмановской?

— Дайте глянуть, пожалуйста, — гнусным голоском попросил сморчкообразный Петр.

Сти протянула ему лист с отчетом. Бедняжка чуть не вывалился из седла, пытаясь ухватить пальчиками в темных перчатках бумагу. Выпрямляясь, он близоруко сощурился и через некоторое время скрипнул:

— А-а, вспомнил… Мне докладывали. Ерунда это, Кристина Николаевна. Сшиз какой-то спятил и разнес полкутузки вместе с бомжиком арестованным. А потом убежал в катакомбы метро на Таганке. За ним группу отправили, скоро вернутся ребята и доложат…

Дальше Сти не слушала. Живот свело так, что она потеряла равновесие и начала съезжать в сторону… Перед глазами замелькали огненные буквы, наспех начертанные несуществующим цветом…

Изнанка была кичлива и своенравна. Она со своими прибамбасами и нелогичностями могла довести любого человека до белого каления буквально за три-четыре часа.

Последнюю речушку с вялотекущим мазутом вместо воды они переходили вброд, потому что берега были пустынны и не удалось найти подходящих балок для сооружения мостика. Повезло, что в месте, где вышли на эту маслянисто-черную с фиолетовыми отсветами неба речку, глубина была по пояс, не больше.

Тапочки у Валеры были без задников. Поэтому, чтобы не потерять нехитрую обувку в процессе форсирования мазутной преграды, он привязал их кусками медной проволоки к ступням. Заходя в противную тягучую жидкость, Рысцов почувствовал, как сначала щиколотки покрываются мурашками, потом икры, а потом озноб прошиб аж до темечка. Мазут не был чересчур холодным, иначе бы он просто-напросто загустел, но сами обволакивающие прикосновения темно-коричневых волн внушали рецепторам кожи неестественные ощущения — будто по ногам текло что-то живое, обвиваясь вокруг и затягивая узлы на толстых, упругих канатах-жилах.

— Ну и дерьмо, — выразил общее мнение Таусонский, поправив на голове тюрбан из рубашки.

Изобретение, кстати говоря, оказалось чрезвычайно полезным. Сначала немногочисленные члены их крохотной диверсионной группы с недоверием покосились на подпола, когда тот разделся до пояса и повязал голову рубашкой. А через некоторое время дошло. Ткань впитывала пот, не давая ему стекать мерзкими каплями на лоб и застилать глаза. Так что теперь все четверо выглядели со стороны, наверное, довольно комично. Правда, сам Валера несколько отличался от остальных: вместо рубашки, которой у него просто не было, на его черепе красовалась кособокая треуголка из пожелтевшей карты Московского метрополитена. А из колкой хламиды он умудрился смоделировать подобие набедренной повязки.

— Четвертый час идем, — проворчал Петровский, выбравшись из мазутной реки, и аккуратно пощупал заплывший глаз. — Мракобесие какое-то…

— Странно, что изнанников больше не видно, — сказал Аракелян, брезгливо выжимая темную жижу из штанин. — Сожрали огнеметчика и… как не было.

— Нас не тронули и ладно, — сердито отозвался Валера, разматывая проволоку и разминая голеностопный сустав. — Почему у меня пропали способности сшиза?

— А может, их и быть не должно в изнанке, — предположил профессор.

— Нет, дело не в этом. Скорее, их действительно эти уродцы… м-э-э… экранируют, что ли.

Альберт Агабекович лишь кособоко пожал плечами.