Эрик Рассел - Конец долгой ночи [=Ночной мятеж] (ёфицировано)

— Что, что? — переспросил совсем сбитый с толку Круин.

— Вот, например, в Вильямсвилле, небольшом городке в часе ходьбы от дома Мередитов, есть обувная фабрика. Она беспрерывно работает. Иногда туда приходят десять человек, иногда набирается до пятидесяти, а иногда и до ста. Но никто не помнит, чтобы фабрика остановилась хотя бы на день из-за отсутствия добровольной рабочей силы. Марва, старшая дочка Мередитов, пока мы у них гостили, три дня работала на этой фабрике. Мы спросили её, что заставляет её ходить на фабрику.

— И что же она ответила?

— Сказала, что ходит для собственного удовольствия.

— Для собственного удовольствия… — Круин силился понять, что это могло бы значить. — Удовольствие… хм, а что, собственно, это такое?

— Мы этого не выяснили, — признался Хефни. — Виноват языковый барьер.

— Чёрт бы побрал этот языковый барьер! Сгори он в пламени Солнца! — выругался Круин. — Она ходила на фабрику в принудительном порядке?

— Нет, сэр.

— А вы уверены в этом?

— Да, уверены. Работать на фабрику ходят по желанию. Других побудительных причин нет.

— А за какое вознаграждение они работают? — Круяп подошёл к проблеме с другой стороны.

— Ни за какое или почти ни за какое, — проговорил Хефни, сам не веря своим словам. — Один раз она принесла пару туфель для матери. Мы спросили, не плата ли это за труд? Она ответила, что туфли сшил один её приятель по имени Джордж и подарил ей. А вся недельная продукция, как нам объяснили, была отправлена в соседний город, где в то время в обуви появилась нужда. Город в свою очередь собирается поставить партию кожи, но сколько этой кожи будет, никто не знает. Да и никого это не волнует.

— Какая глупость, — рассудил Круин. — Нет, это чистый идиотизм.

Он подозрительно посмотрел на психологов, не выдумали ли они сами эту явную несообразность.

— Даже самое примитивно организованное общество не может функционировать, когда в экономике царит такой хаос. Вы, по-видимому, рассмотрели очень немногое. Остальное или вам не показали, или вы со своим куцым умишком не сумели ничего понять.

— Уверяю вас… — начал было Хефни.

— А впрочем, это не имеет значения, — отмахнулся Круин. Не всё ли мне равно, на каких принципах держится их экономика? В конце концов им придётся работать так, как мы им прикажем. — Круин подпёр кулаком тяжёлый подбородок. — Меня больше интересует другое. Вот, например, наши разведчики сообщают, что на планете много городов. Одни города населены, но плотность населения в них очень мала. В других совсем никто не живёт. Они покинуты. Города, где есть жители, вполне благоустроены. В них имеются прекрасные взлётные площадки для летательных аппаратов. Как могло случиться, что такое примитивное общество имеет летательные аппараты?

— Одни делают обувь, другие — летательные машины. Каждый делает, что умеет, занимается тем, к чему испытывает склонность.

— У этого Мередита есть летательная машина?

— Нет, — ответил Хефни. Вид у него был растерянный, как у человека, потерпевшего полное фиаско. — Если ему понадобится самолёт, он подаст заявку на телевидение, где есть специальная программа спроса и потребления.

— И что тогда?

— Рано или поздно он получит самолёт, новый или подержанный. Даром или в обмен на что-нибудь.

— И для этого надо всего только подать заявку?

— Да.

Круин вышел из-за стола и стал мерить рубку шагами. Стальные пластины на каблуках щёлкали по металлическому полу, золотые колокольчики мелодично позвякивал ли в такт. Он был зол, неудовлетворён, нетерпение сжигало его.

— В вашем идиотском сообщении нет никакой информации.

Он вдруг остановился перед Хефни.

— Вы хвалились, что будете моими глазами и ушами. — Громко фыркнув, Круин продолжал: — Невидящие глаза и заткнутые ватой уши! Хоть бы одна цифра, характеризующая их силы, хоть бы…

— Прошу прощения, сэр, — рискнул прервать командора Хефни, — их всего двадцать семь миллионов.

— Ага, — на лице Круина отразился живейший интерес. Всего двадцать семь миллионов? Вот как! Население Гульда в сотни раз превосходит население этой планеты, а размеры планет почти одинаковы! — Он на секунду задумался. — Плотность населения здесь чрезвычайно мала. Во многих городах нет ни одной живой души. Но у них есть летательные машины и другие механизмы, которые могла создать только высокоразвитая цивилизация. То, что мы видим, — это остатки великой цивилизации. Вы понимаете, что это означает?