Адам Робертс - Соль

Тут я остановился. Отпил немного из бутылки. Рода Титус молчала: она буквально застыла на месте с выражением полнейшего ужаса на лице.

— Питьевые фабрикаторы только добавляют в воду ароматизаторы или быстро дистиллируют содержимое, чтобы создать подобие алкоголя. Машиностроительные фабрики размягчают, и проектируют, и собирают, и создают пластиковые модели по базовой программе. Или плавят и придают форму загруженному в них металлу. — Я склонил голову набок, внимательно оглядывая кабину, стараясь не упустить ни одной детали обстановки.

— Они перемешивают и компостируют траву, делают все, что приказывает программа. — Моя голова медленно вернулась в прежнее положение, глаза сфокусировались на Роде Титус. — То же самое происходит с людьми.

Она смотрела на меня в священном ужасе, совершенно неподвижная, замечательно беззвучная.

— Думаю, никогда не повстречаю человека, который сравнился бы по красоте с деревом, — посетовал я.

Живописная, почти фотографическая картинка с изображением дерева предстала перед моим внутренним взором: высокое, с длинными ветвями, поддерживающими шапку листвы.

— Людей создают дураки, подобные мне. Но только Бог…

Я не закончил предложения, какая-то часть меня страстно желала, чтобы Рода Титус сказала все сама. Но она как раз изображала статую и никак не могла мне помочь.

— …может создать… — подсказал я. Потом со вздохом закончил: — Дерево.

Воцарилась неловкая тишина. Я зарылся поглубже в постель, устроив бутылку у себя на груди.

— Если бы я был деревом, то пил бы ногами. Ел кончиками волос и руками, поднятыми кверху. Выпускал свое семя в воздух.

Я даже не заметил, как провалился в сон.

Следующим утром Рода Титус проснулась необычайно веселой, почти принужденно веселой. Мы позавтракали, и она произнесла маленькую страстную речь о пище, которую мы потребляли, о нашем путешествии, об отличии Арадиса от Галилеи. Дьявольский Шепот на рассвете (мы еще спали) выдал по-настоящему знаменательный концерт, и машину занесло внушительным сугробом соли. Мне пришлось откапывать автомобиль лопатой.

Рода Титус вышла за мной на горячий воздух, прикрывая левой рукой рот. Она даже предложила приглушенным из-за ладони голосом помочь копать, но при этом отказалась открывать рот, боясь вдохнуть хлор и покалечить легкие. А человек мало что может сделать, держа лопату одной рукой.

Потом, когда мы снова отправились в путь, сенарка села рядом со мной в кресло второго водителя. Вначале она говорила с воодушевлением, потом присмирела. Возможно, мои ответные замечания не слишком располагали к общению в тот день. Женщина рассказывала о своем отце, но в памяти ни одна из ее историй не сохранилась.

Потом она начала длинную дискуссию о необходимости соблюдения всяческих правил. Рода настаивала на том, что Алс, так же как и Сенар, подчиняется определенным законам. Просто у нас они называются по-другому. Я слушал ее слова, не принимая болтовню близко к сердцу. На самом деле внутри у меня разливалось такое чувство свободы (пребывание в пустыне отрешало от забот, так хорошо быть вдалеке от Алса, так замечательно вести машину днем, а не ночью), что я постепенно начал увлекаться обсуждением вопроса.

Разговор продолжился и после остановки автомобиля, когда в небе разлилось красное зарево, когда крепления вернулись на свое место, защищая нас от Дьявольского Шепота.

Мы сидели в задней части машины, и я снова отхлебывал из бутылки, скупо отмеряя количество алкоголя, потому что запасы его подходили к концу.

— Но у вас все равно есть правила, — настойчиво убеждала Рода Титус.

Отступление по этому пункту, по-видимому, означало для нее полное поражение в жизни.

— Вы же получаете назначения на ту или иную работу.

— Нет, — мягко возразил я, — работать никого не заставляют.

Она глубоко вздохнула, будто пытаясь задуть невидимую свечу.

— Это просто смешно! Почему же все до сих пор трудятся?

Я пожал плечами:

— Могу сказать только за себя. Мне просто скучно целый день ничего не делать. Работа — лучший способ занять время чем-то полезным.

— Но ленивые люди всегда есть, — возразила она. — Такова человеческая природа. Лень. Можно рассматривать ее как слабость или порок. Так как насчет них? Таких людей?

— Ленивые, — протянул я. — Не понимаю. Может, вы имеете в виду тех, кто не способен работать из-за физических недостатков? Я бы скорее жалел их, чем презирал. Если предположить, что вообще заинтересовался бы судьбой подобных индивидов.