Адам Робертс - Соль

Как уже говорилось, я тогда был хорошо расположен ко всем женщинам, особенно после ужина с Турьей, поэтому намеревался вежливо вести себя с Родой Титус.

— Нет никакого согласия, — поправил ее я, — но ваше удовольствие — мое удовольствие.

Так говорила моя мать. Просто произносить эти слова, чувствуя, как губы касаются друг друга при «м», а кончик языка мягко ударяет по нёбу при «ль», доставляло радость. Возвращало прошлое. Я потягивал водку, сердце смягчалось от воспоминаний.

— О, конечно, вы можете это называть как угодно. Но дать отцам право посещения! Я даже не надеялась на такой успех.

Я пожал плечами. Мама все еще не покинула моих мыслей, и слова этой забавной Титус проходили мимо меня, не задевая сознания.

— Мне приказали, — напыщенно объявила она, — выяснить местоположение детей, поговорить с ними и организовать их первую встречу с отцами. Мой президент надеется — причем рассчитывает именно на ваше содействие своим планам, заметьте, — что этот первый шаг расчистит путь к великому сотрудничеству наших народов. Возможно, определенная схема обмена между Алсом и Сенаром даст плен… — она поперхнулась, остановилась, потом договорила, — детям шанс посетить страну их отцов.

Я попытался построить в уме образ матери; вероятно, она еще жива, но далеко отсюда, на Земле. Невозможное расстояние между нами. Вызвал в воображении ее лицо, и оно наложилось на черты Роды Титус, выражающие нетерпение. Две совершенно непохожие женщины — одна отобранная у меня, существующая на другом конце физической пропасти. С другой нас разъединял идеологический провал.

Я попытался сконцентрироваться на словах Роды Титус.

— Не знаю, — сказал я, пытаясь подобрать нужные выражения, — не уверен, что понимаю, о чем вы.

Я улыбнулся, то есть попытался выдавить из себя улыбку, но ее лицо снова приняло озабоченное выражение. Большая часть эмоций сенарки граничила со страхом. Еще одно следствие иерархической системы общества — наверное, потому, что подчиненный должен постоянно стараться удовлетворить начальника, его скручивает от боязни сделать что-то, что не понравится вышестоящим лицам.

— Что вы имеете в виду? — осведомилась она. — Почему вы так сказали?

— Я всегда имею в виду то, что говорю, — признался я. Фраза казалась чужеродной, сказанной не к месту.

— Может, — предположила Рода Титус, — теперь мне лучше поговорить напрямую с матерями. Если вы всего лишь укажете, где держат пле… я имею в виду детей, дело пойдет быстрее.

— Понятия не имею.

— Покажите мне направление.

— Не могу.

— Можете. Конечно, можете!

— Рода Титус, этих детей зачали тридцать лет назад. Столько времени прошло! Вся история мхом поросла.

— Нет, — возразила она, как будто ожидала таких слов, ожидала такого хода в воображаемой шахматной партии, которую она вела с вероятным противником в своих затуманенных мозгах. — Один год за десять в состоянии транса. По большей мере им сейчас биологически по одиннадцать лет.

— В таком случае, — подытожил я, кривя губы в усталой гримасе, — они живут вместе с матерями в женском общежитии.

— Тогда я буду просить вас организовать встречу там.

— Это ведь женское общежитие, — напомнил я. Одной фразы оказалось недостаточно для понимания, и мне пришлось добавить. — Я — мужчина.

Однако Рода Титус восприняла замечание как неуместную шутку.

— Техник Церелем, вы главный дипломат в этом обществе, ваши обязанности включают организацию встреч. Вы пообещали мне, что отцы смогут увидеться с детьми.

— Я сказал, что отцы смогут приехать сюда, — уточнил я. — Они действительно смогут, потому что кто же их остановит? У нас нет границ или пограничных контролей, в отличие от вас. Но посещение детей не касается меня. Здесь решают матери.

— Но вы же говорили, что…

— Мне все это опять надоело. Я поднялся, собираясь уходить.

Но она встала вслед за мной, теперь уже начиная кричать:

— Вы не можете просто уйти! Вы обещали… Я делала доклад президенту, основываясь…

— Это меня не касается, — сказал я чистую правду, но Роду Титус слова задели за живое.

Она топала ногами, размахивала руками, кричала, визжала и обзывалась. А я, не изменяя спокойному настроению (оскорбления меня не волновали), вышел из общежития.

Затем случилось следующее: посланница попыталась пробиться в женское общежитие, но там ее встретили непонимающе, а позже, когда попыталась настаивать, и враждебно. В конце концов, когда Титус потребовала, чтобы ее провели к пленникам (!) и чтобы с ней обращались с соответствующим уважением (!!) и почтением (!!!) как с официальным послом великой (?!!) нации, женщины сначала послали ее подальше, а когда она не поняла, то просто-напросто выкинули нарушительницу спокойствия за дверь.