Виталий Сертаков: Баронесса Изнанки

Из подвалов кухни поварята вереницей понесли в чрево экипажа связки жареных кур и целые бараньи окорока, вязанки лепешек, запечатанные жбаны с вином и водой, сушеные овощи и копченую рыбу. Судя по обилию продовольствия, запасы делались на несколько месяцев осады. Младшая даже не представляла себе, что теперь сможет сдвинуть с места такую тяжесть. Каждое из шести дубовых колес достигало почти трех метров в диаметре, на обода были нашиты металлические полосы с шипами. Дубовые стенки толщиной в пару дюймов, двойной ряд заклепок на углах и двойной ряд узких окошек, больше похожих на бойницы. Сквозь открытую дверь Младшая видела внутренности десятиметрового экипажа. Мощные балки поддерживали пол второго этажа, внизу имелись спальные места, застеленные мехами, столы, зеркало в серебряной раме и даже отдельная кабинка туалета. Второй этаж был разбит на клети, изнутри окна запирались железными ставнями, вдоль стен стояли наглухо привинченные сундуки.

Крепость на колесах, иначе не скажешь.

Во двор таверны вкатилась тележка, запряженная двумя изящными пони. Могучий дядька в кожаном фартуке, с лицом, изъеденным брызгами окалины, и длинными завитыми бородками чуть ли не в обнимку поздоровался с высокородными господами, откинул покрывало на тележке. Подмастерья вытащили оттуда холщовые мешки, набитые металлическими наконечниками для стрел, несколько сложных приспособлений с пружинами и шестеренками, кольчуги и наколенники. Один из товарищей ученейшего магистра перебрал вручную почти каждую деталь, доставленную кузнецом. Наконечники он дотошно рассматривал на свет, пробовал на зуб и только после этого позволил занести в экипаж. Вообще же, фоморы вели себя во владениях отрядных сдержанно и учтиво. Сам огромный магистр Уг нэн Наат старался не размахивать длинными конечностями, трубил вполголоса и почти не почесывался. Анка уже немножечко привыкла к его скошенному черепу, выступающей челюсти и горящим, запавшим глазам. Может, дядя Саня был и прав, обозвав народ фоморов питекантропами, которых человечество вытеснило с «верхней» Земли в Изнанку. Во всяком случае, от обычных людей они отличались не только двухметровым ростом и густой шерстью. Фоморы двигались, рассуждали, одевались, пахли и даже почесывались иначе, с ленивой грацией тяжеловесных животных.

Позади кареты откинули на цепях платформу, вплотную подтолкнули крытую повозку, внутри нее возились и рычали живые существа. Из сарая, предводительствуемые лысым бароном Ке, вышли трое отрядных в железных шлемах и кольчужных перчатках до самых плеч. Барон тоже натянул шлем, опустил забрало и стал похож на ожившего рыцаря из музея. Спиральные татуировки на его вздувшихся мускулах походили на проснувшихся, раздраженных змей. Глядя на его рыжеватую бороду и налитые кровью глаза, Младшая с трудом убеждала себя, что этот квадратный субъект — такой же человек, как и она. В отличие от эльфов, от маленьких пикси и гороподобных фоморов, барон Ке принадлежал к тому же биологическому виду, что и она, но...

Когда он разевал широченную пасть, татуированные щеки шевелились, из-за черно-синих губ показывались желтые клыки, и в человечность народа круитни как-то не верилось. Однако Анка не забывала, что барон Ке, как и магистр, как и поверенный короля пикси, милорд Фрестакиллоуокер, — все они не простые горожане, а благородные лорды, рыцари и союзники короля отрядных. Не дикари, как мохнатые крошки брауни, а люди образованные, даже ученые, можно сказать — самые передовые. И не забавы ради съехались они в пограничную таверну Слеах Майт, а для решения крайне важного вопроса — пропустить ли обычную девочку по Пыльной тропе, через Логрис в славянские земли, или же вышвырнуть обратно.

Слуги и егеря во дворе разбежались в стороны, когда старший круитни откинул тент на повозке. Анка охнула и невольно отшатнулась. В повозке, зажатые бортами, стояли высокие круглые клетки, вроде тех, в которых содержат в Измененном мире самых крупных попугаев. Младшая видела похожие попугайские жилища в зоомагазине. Только вместо изящных легких прутьев клетки состояли из толстых, переплетенных и заклепанных колец из белого металла, разорвать которые не смог бы, наверное, и медведь. Каждую клетку прикрывала отдельная тряпка, но кое-где тряпки сползли, и сквозь ячейки клеток выглядывали их кошмарные обитатели.

Цепкие лапы с длинными черными когтями скребли по металлу, за гладкими блестящими спинами были связаны кожистые крылья. И не просто связаны, а проткнуты насквозь и стянуты деревянными болтами. Головы со свисающими вниз влажными клювами или носами и горящие злобой выпученные глазки. Тело невозможно разглядеть в теснине клетки: нечто перекрученное, бородавчатое, острые углы суставов, розовые кружки, похожие на присоски осьминогов. Из клеток слышалось хриплое бормотание, чем-то напоминающее человеческую речь.