Александр Морозов - Неведомый груз

Смит умер, раньше чем Сильвер кончил бинтовать его голову, изуродованную кастетом. Его темно-синее от внутреннего кровоизлияния лицо было страшным в белой чалме повязки.

— Гарпер! — крикнул Сильвер. — Скорее за врачом! Может быть, здесь среди негров есть лекари?

Я знаю, мне говорили, они делают чудеса…

— Это смерть, Сильвер. Слишком часто я ее видел, чтобы ошибиться. Ничто не поможет.

Сильвер держал руку Альберта, и ему так мучительно было ощущать, как постепенно леденеет эта рука, теряет свою живую гибкость, упругость. Он первый раз видел смерть близкого человека и вдруг с необыкновенной яркостью вспомнил, как в детстве на бурном побережье у Сандерленда, взявшись за руки со Смитом, они встречали волны прибоя, покрывавшие их с головой. Часто слабые пальцы Альберта разжимались, и мощный вал, крутя мальчиков среди водорослей и пены, порознь выбрасывал их на берег. Теперь их руки не встретятся никогда.

Внезапно Сильвером овладела жажда мщения. Ему захотелось немедленно помчаться куда-то, обрушиться на тех, кто стоял за спиной Тальбота и погубил Смита, ничем не рискуя. Вскочив, он стал лихорадочно набивать обоймы своего пистолета патронами, со стуком падавшими на пол террасы.

— Сядьте! — резко воскликнул Гарпер, кладя тяжелую руку на плечо Сильвера — Настоящий друг не покидает так даже мертвого товарища. Похороним его завтра — тогда делайте что угодно…

Смита похоронили на другой день вечером. Негры долго украшали его могилу странным растением, у которого колючки, собранные в пучки, казались огненно- красными цветами.

— Эти кусты здесь не завянут, пока существует земля. Им не страшна любая засуха, и ни один зверь не тронет их, — сказал Сильверу старый негр. — Твой друг постоянно беседовал со мной. Он был и моим другом.

Дома Гарпер настойчиво предлагал Сильверу выпить в память Смита.

— Так полагается, — строго сказал он. Но Сильвер решительно отодвинул стакан в сторону. Гарпер пил, прислушиваясь к воплям ночной птицы, как будто оплакивавшей кого-то.

— Сколько раз я пытался подстеречь и застрелить ее — все напрасно! Подозреваю, что вообще она не существует и это вопит сама многострадальная земля двенадцатого участка… Двенадцатый участок, конечно, не такое уж исключение. Но благодаря его уединенности и огромным размерам здесь с особенной силой созываются недостатки и пороки, которых сколько угодно и на других участках. Для Тальбота и Джеймса тут настоящее золотое дно. Вы хотите знать, что вызвало нападение на Смита? Здесь вы совершили много ошибок, но, пожалуй, самой роковой из них было то, что вы рассказали о своей встрече с Мориссоном.

— Я даже не знал, что его фамилия Мориссон.

— Это таинственная история. Вначале Джеймс был чрезвычайно расположен к Мориссону, но потом что-то произошло. Кажется, Джеймс и Тальбот поняли, что Мориссон опасен для них, так как он успел понять здесь слишком много. В него стреляли ночью, кто — неизвестно, потом он начал болеть какой- то непонятной хворью и вдруг скрылся совсем неожиданно. Говоря по правде, я думал, что он зарыт где-нибудь неподалеку. Тальбот, вероятно, заподозрил, что Мориссон открыл вам некоторые тайны двенадцатого участка, известные только Джеймсу и Тальботу, и потому-то вы и приехали сюда. К тому же вы не скрывали ни от кого, что собираетесь писать книгу о земляном орехе. Это была вторая ваша ошибка! Есть незабываемое правило, Сильвер: сначала достают пистолет, а потом уже кричат «руки вверх!». Вы потребовали поднять руки вверх, даже не имея пистолета в кармане. Убирайтесь, пока не поздно, отсюда. А чтобы вас не обвинили в убийстве Тальбота, составим акт о нападении неизвестных на него и на Смита. Тальбота так ненавидели, что это будет выглядеть вполне естественно. Тальбот был американцем, для которого даже законы его родины оказались слишком стеснительными. Но Джеймс считал, что методы этого гангстера вливают новую кровь в нашу испытанную колониальную систему.

— Нет, — ответил Сильвер, — я поживу здесь. Среди негров у меня появились друзья, и я хочу жить и бороться вместе с ними. Антони Джеймс и его приспешники, возлагающие такие надежды на американские методы колонизации, скоро встретят неожиданный для них отпор.

— Это будет вам стоить жизни, — сказал Гарпер. Он звякнул горлышком бутылки о стакан и со злостью бросил ее в темноту.

— Все-таки вы счастливый человек, Сильвер! А из меня уже ничего не выжать, как из этой пустой бутылки. И таких, как я, к сожалению, немало. Мы, подобно кустарнику, дающему приют мухам тсе-тсе, позволяем резвиться Тальботам и Джеймсам. Нас надо выкорчевывать, Сильвер.