Олег Шовкуненко - Битва во мгле

— Нужно немедленно выяснить, кто еще жив. — Дюваль перешел на общий канал. — 61-й вызывает все машины. Срочно доложите о вашем положении.

Секунды ожидания показались бесконечными. Симон уже готовился к худшему, когда из трансляторов донесся хриплый голос:

— На связи 44-й. Дюваль, ты меня слышишь? Это я, Шеннон.

— Слышу нормально. — Сердце старого солдата взволнованно заколотилось. — Артур, доложи обстановку.

— Хуже не бывает. Со мной 34-й и 42-й, Фалько и Боянэ. Деремся в полном окружении… — Капрал тяжело дышал. — Медуз становится все больше и больше. Они вырастают словно из-под земли. А, дьявол!.. Они прорвались! Они свалили Фалько! — голос Артура Шеннона превратился в крик.

— Чего мы стоим?! — вскричал Тордье. — Они же там погибают! — Машина Эдмонда без приказа ринулась вперед.

— Рядовой, назад! Стоять! — прокричал Симон, хотя прекрасно понимал, что Тордье ему уже не остановить.

— Без паники, старина, я поддержу его. Мы вытянем наших парней! — Фурье кинулся вслед за 45-м.

— Ты-то куда? Не будь идиотом, Жак!

Симон не знал, что ему предпринять. Они не могли просто так взять и оставить выгодную позицию. Но в ушах сержанта звенели истошные крики погибающих солдат. Шеннону больше не на кого было надеяться, только на них. Пусть идут. Дюваль воспаленным взглядом проследил за машинами Жака и Эдмонда. Только бы держались вместе!

Шагоходы неслись на предельной скорости. 45-й значительно опережал машину Фурье. Он уже не успевал расстреливать всех попадающихся на пути невидимок и поэтому был вынужден прокладывать себе дорогу плазменным лучом. Большая часть невидимок испарялась, но некоторые все же оставались на пути «Сахая». Бронированные ноги проходили сквозь газообразные тела, разметая их словно лопастями пропеллера.

— Вот оно! Я нашел! — с радостью вскричал Тордье. — При большой скорости невидимки не успевают затвердевать, они остаются мягкими и неповоротливыми. Мы спасены! Мы проскочим сквозь них и скроемся в пустыне.

Поддавшись эйфории, Эдмонд врезался в стену газообразных тел и, не встречая сопротивления, пропорол их метров на пятьдесят.

— Ага, я же говорил! — «Сахай» прекратил огонь и помчался по пояс погруженный в красное море.

— Что ты делаешь?! — ужаснулся Фурье. Он резко затормозил, не рискнув последовать примеру рядового.

— Я прорвусь… А-а-а!!! — голос Тордье сменился криком ужаса.

Медузы больше не были мягкими. В одно мгновение ноги машины оказались скованными невидимыми сверхпрочными путами. Они словно вросли в землю. Чудовищная инерция многотонной машины бросила ее на землю.

— Эдмонд! — в страхе закричал Фурье. — Эдмонд, вставай!

Ответа не последовало. Эфир наполнял лишь скрежет сминаемого металла да жалобное повизгивание сервомоторов.

— Жак, быстрей назад! — приказал Симон. — Тордье конец. Сейчас медузы возьмутся за тебя.

— Они еще живы! Я смогу помочь…

— Стой, — хриплый голос Тордье пришел словно из преисподней. — Сержант, не суйся. Нам конец. Прощайте.

Взрыв ядерного реактора оповестил о том, что сработал самоликвидатор. 45-й исчез в атомном пекле, унося с собой тысячи врагов. Ударная волна сотрясла землю и разметала по ветру оставшихся в живых тварей.

— Жак, возвращайся!

— Нет, — голос Фурье дрожал от злобы. — Я пойду дальше. Эдмонд расчистил дорогу. У меня есть шанс.

— Тогда быстрей! — Дюваль вдруг понял, что никто из них не выберется с этой проклятой высоты. Но умереть они должны, как подобает людям. Пусть те, кто бросает товарищей, попадут в ад! — Жак, я иду с тобой.

Силы морунгов лишь казались бесконечными. На самом деле они понесли ощутимые потери и теперь вынуждены были более расчетливо использовать свои ресурсы. Но и врагов оставалось все меньше и меньше. Только пять грозных двуногих машин продолжали вести бой. Искушение прикончить их пересиливало разум.

Кого выбрать первого? Две машины землян только что отбили израненный шагоход номер 44. Они значительно удалились от своих товарищей и сами загнали себя в ловушку. Теперь, чтобы вернуться, им предстояло вновь пробиваться сквозь ряды охотников и полчища невидимок. Но их трое!.. Куда привлекательней выглядели два оставшихся «Сахая». Оба окружены, оба недвижимы как камни. Один — благодаря своей растерзанной ноге, а другой — потому что связан с калекой каким-то глупым бессмысленным обязательством, которое примитивные земляне называют товариществом. Он скорей умрет, чем бросит своего неполноценного собрата. Вздор! Живые так сентиментальны. Они склонны все усложнять. Поддаются чувствам там, где все решает одна лишь целесообразность.