Вадим Тарасенко - Любимец Бога

— Александр Иванович.

— Спасибо, Александр Иванович. А я не могу связаться с «Прорывом»? Мне нужно кое-что сказать Борису Ковзану. — Увидев, как лицо президентского секретаря, не дрогнув ни единым мускулом, вдруг мгновенно стало непроницаемым, ученый, почетный член многих иностранных академий, быстро, словно школьник, боящийся, что учитель поставит ему двойку, не дослушав его, добавил: — Я понимаю, что это несколько несвоевременно, но мне сегодня ночью пришли в голову кое-какие мысли. Поверьте, мне необходимо переговорить с Борисом.

— Оставайтесь на месте. Я сообщу вам ответ на вашу просьбу.

— Спасибо.

Платок уже больше был не в состоянии принимать академическую влагу.

В четырех тысячах километрах от поверхности Луны.

Гиперпространственный корабль «Прорыв».

13 августа 2190 года. Пятница. 11.30 по СЕВ.

— «Сокол-один», я «Орел». Сейчас выйдет на связь с вами академик Хохлов.

— «Орел», я «Сокол-один». Вас понял.

— Борис, здравствуй. — На небольшом экране появилось лицо академика.

— Здравствуйте, Сергей Павлович.

— Программа перехода в гиперпространство включается автоматически? — Хохлов, будто опасаясь, что связь вот-вот прервется, буквально выдохнул эту фразу.

— Да. Как только будет закончена проверка всех систем гиперпространственного двигателя, компьютер на табло высвечивает: «До включения программы перехода в гипериространство осталось десять секунд». Если до истечения этого срока я не подам команду на прекращение подготовки к переходу, компьютер запустит эту программу. — В отличие от голоса с Земли, с «Прорыва» говорили спокойно и уверенно.

— Борис, я тут всю ночь не спал... Словом, после того как компьютер «Прорыва» высветит свое сообщение на табло, останови дальнейший процесс.

— Сергей Павлович...

— Подожди, не перебивай. Останови, а затем вновь запусти. Пусть программу перехода запускает не компьютер, а любимец Бога.

— Сергей Павлович, мои действия строго регламентированы специальной инструкцией. И я должен ее выполнять.

— Если этот пункт инструкции отменит начальник Центра управления космическими полетами, для тебя этого будет достаточно?

— Вполне.

— Хорошо, он выйдет на связь с тобой.

— Господи, я никак не могу поверить, что все это всерьез. — Сидящий в кресле рядом с Борисом Хью Брэдлоу-Уильямс покачал головой.

— Во что не можешь поверить?

— В то, что мы на самом деле летим к Богу, в то, что мы Его любимчики и что от того, кто нажмет кнопку, может что-нибудь зависеть.

— «Соколы», я «Орел», правда другой. — На экране появилось чуть улыбающееся лицо начальника Центра управления космическими полетами генерал-майора Пономаренко. — Я разрешаю вам выполнить рекомендации академика Хохлова.

— Есть выполнить рекомендации!

В рубке зазвучала мелодичная трель, и сразу же на мониторах перед русичем и американцем вспыхнуло: «Включена программа проверки гиперпространственного двигателя».

«Что ж, если программу перехода в гипер можно назвать учтивым стуком в дверь к Господу, то программа проверки — это последнее приглаживание волос и поправка галстука».

— Ну что, Хью, пора стучаться в двери к Господу Богу. — Палец Бориса лег на кнопку запуска программы.

— Борис, давай эту кнопку нажмем вместе. — Профессиональный разведчик в волнении прикусил губу. — Или тебе для этого требуется разрешение твоего начальства?

— Для этого разрешения начальства мне не требуется. — Борис улыбнулся. — Ставь свой палец рядом.

Указательные пальцы русича и американца, тесно прижавшись друг к другу, легли на небольшую черную кнопку.

— На счет три?

— Давай!

Они улыбнулись, и на двух языках зазвучало одновременно:

— Один! One!

— Два! Two!

— Три! Three!

Мужские пальцы уверенно, до упора вдавили черную кнопку.

На мониторах перед Борисом и Хью замелькали фразы, озвученные приятным женским голосом:

— Включен насос первичного контура охлаждения.

— Включен насос вторичного контура охлаждения.

— Давление в первичном контуре — норма.

— Давление во вторичном контуре — норма.

Центральный бортовой компьютер уверенно оживлял энергетическое сердце корабля — ядерный реактор.

— Стержни-замедлители удалены из активной зоны.

И вот первые порции «крови» омыли это «сердце» — до этого сдерживаемые графитовым замедлителем нейтроны с силой ударили по атомам урана, разваливая их и вышибая следующие нейтроны. Как лавина снега, получившая незначительный толчок, несется с горы вниз, заполняя собой все вокруг, лавина нейтронов затопила всю активную зону реактора, вызывая хаос распада. И в этом хаосе, в этой толчее атомов рождалась энергия, очень много энергии.