Геннадий Логинов - Гиперкубическая симфония, или Дым без огня

В конце концов, это было не так уж и плохо: окажись он в каком другом месте, вполне вероятно, в нём могли бы собираться наркоманы, разбрасывать шприцы и прочий мусор, устроить общественный туалет, исписать непонятными надписями и разными неприличными словами.

А так, несмотря на то, что автобус больше не ездил, в его существовании по-прежнему присутствовал смысл, хотя стоящие перед ним цели и задачи заметным образом изменились. Он по-прежнему служил людям, просто теперь не перевозил их с места на место, а дарил детям радость и память о тех светлых моментах, которым уже не суждено было повториться в зрелые годы.

Новые и яркие автобусы ежедневно перевозили людей из дома на работу, с работы домой, и взрослые размышляли в них о самых разных вещах: политике, бизнесе, городских сплетнях и прочих скучных вещах, из которых состояла их жизнь. Но ни один из этих автобусов не мог похвастаться тем, что успел побывать и космическим кораблём, приземлявшимся на другие планеты, и подводной лодкой, покорявшей морские глубины, и пиратской шхуной, бороздившей океанские просторы в поисках сокровищ.

Осмотрев старый автобус, человек в цилиндре зашёл внутрь и с грустью прошёлся по салону. Этот автобус нужен и полезен. Теперь он уже не следует по городским маршрутам, но он приносит пользу. Даже больше: он приносит радость! В его существовании есть смысл! Чего не может сказать о себе человек с моноклем.

– Ну что ж, космический корабль, отнеси меня на другую планету, где я буду полезен, – обратился он к автобусу с просьбой, и, вскоре выйдя наружу, не узнал изменившийся пейзаж.

На Луне был домик. В домике жил гномик. Вообще это, судя по всему, была детская сказка. Человек в цилиндре чувствовал себя лишним, блуждая по реголитовому слою, вблизи гномьего домика. Писать для детей намного сложнее, чем для взрослых, хотя многие думают иначе. Детям нужны яркие иллюстрации. Детям нужны короткие фразы. Им нужен простой и доступный язык. Они не понимают иронии, сарказма, метафор и аллегорий. Они не воспринимают мысль, растянутую на целый абзац. И главным героем произведения должен быть либо ребёнок их возраста, либо что-то небольшое, доброе и милое, вроде гномика или пушистого котёнка.

Стараясь не мешать чужой истории и ничего не сломать ненароком, странник побрёл подальше, в направлении неоновых вывесок на дождливой улице.

Ночь. Половина второго. Моросит лёгкий дождь. Алый свет исходит от неоновой вывески. Он окрашивает капли, делая их похожими на кровь. Медленно они стекают по стеклу автомобиля. Негромко вещает радио. Просто чтобы кто-то говорил. Без этого совсем одиноко. И тихо. И жутко.

Смачный зевок. Мужчина потирает глаза. Его клонит в сон. Но он борется. Горячий кофе из термоса. Завёрнутый в фольгу бутерброд. Это помогает утолить голод и взбодриться. Немного.

Работа частного детектива. Ничего общего с историями из дешёвого чтива. Никаких убийств. Никаких погонь. Никаких перестрелок. Никаких великих расследований. Никакого нуара. Слежка. Проверка. Ворох бумаг. Интернет. Звонки. Переписки. Супружеская измена. Предательство партнёров по бизнесу. Ну, и далее в том же духе.

Иногда просят разведать какие-то семейные дела. Помочь в составлении генеалогического древа. Найти пропавших людей, животных или вещи. Собрать информацию, связанную с известными персонами. Раздобыть материалы для статей или диссертаций в городских архивах и у живых свидетелей каких-то событий.

Но чаще всего – супружеские подозрения или бизнес-расследования. С бизнесом, как правило, всё спокойно. Это стандартная процедура. Хотя иногда всплывают и махинации. С супругами – от случая к случаю: то беспочвенные домыслы и паранойя, то адюльтер.

Если всплывёт уголовщина, дело немедленно передают полиции. Но подобное может не случиться ни разу за всю карьеру.

Этот день похож на другие. Такой же долгий, рутинный и скучный. Такой же серый, как мусорные свалки и обшарпанные стены за окнами машины.

Очередная клиентка наняла его проследить за мужем. На первый взгляд, тот казался заурядным, ничем не примечательным человеком. Унылой серой посредственностью. По нему можно было настраивать часы: вставал точно по расписанию; совершал ежедневные ритуалы; спешил на работу, где исполнительно, словно робот, выполнял возложенные на него обязанности, ни с кем не сближаясь и не выражая индивидуальности в интересах и пристрастиях. Весь он казался каким-то картонным и искусственным.