Роберт Силверберг - Откройте небо (Сборник)

Вернулась Марта. Она была мокрая, блестящая, мокрые волосы прилипли к стройной шее. Груди ее качались из стороны в сторону – маленькие полушария мышц с круглыми розовыми кончиками. «Она могла бы с таким же успехом выдать себя за девочку четырнадцати лет», – подумал Мюллер, глядя на ее узкие бедра, стройную фигуру. Бордмен издали подал ей сушилку.

Уже сухая, она неспеша оделась.

– Это было великолепно, – она впервые посмотрела на Мюллера. – Дик, что случилось? Ты выглядишь… прямо оглушенным. Тебе плохо?

– Да нет, я чувствую себя хорошо. Господин Бордмен сделал мне предложение.

– Ты можешь сообщить ей, какое. Мы не намерены делать из этого тайны, это сразу же станет известно всей Галактике.

– Готовится высадка на Бету Гидры IV, – хрипло сказал Мюллер. – Только один человек – я. Только как это должно произойти, Чарли? Корабль на круговой орбите и спуск вниз в капсуле с горючим на обратный путь?

– Именно так.

– Это сумасшествие, Дик, – ответила Марта. – Не делай этого. Ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– Если меня постигнет неудача, то смерть будет очень быстрой. Иной раз мне доводилось рисковать куда большим…

– Нет. Послушай, у меня иногда бывают приступы ясновидения. Я могу предсказывать будущее, Дик, – явно смеясь, Марта вдруг перестала изображать из себя холодную и расчетливую девицу. – Если ты полетишь туда, мне кажется, ты не погибнешь, но мне кажется также, что ты не сможешь жить. Поклянись, что ты туда не полетишь. Обещай мне это, Дик!

– Официально ты еще не принял этого предложения, – заметил Бордмен.

– Знаю.

Мюллер встал с кресла, здоровый, высокий, почти под самый купол ресторационной капсулы, подошел к Марте, обнял ее, вспомнил ту девушку своей молодости под бездонным небом Калифорнии. Вспомнил, какая бешеная сила овладела им, когда он отвернулся от блеска звезд к той, теплой и податливой, и крепко прижал к себе Марту, смотревшую на него с ужасом. Он поцеловал ее в кончик носа и чуть укусил за мочку левого уха. Она вырвалась из его объятий так резко, что чуть не упала Бордмену на колени. Бордмен подхватил ее и поддержал. Мюллер сказал:

– Вы знаете, каким будет мой ответ.

В этот день после полудня один из роботов достиг зоны F. Они были еще далеко, но Мюллер понял, что это будет продолжаться недолго. Ему остается только смотреть и ждать их.

– Ну, вот, – сказал Раулинс. – Наконец-то!

Робот передавал изображение человека в лабиринте. Мюллер стоял, сложив руки на груди, небрежно опираясь о стену. Крупный, загорелый мужчина с выпирающим подбородком и мясистым широким носом. Казалось, что его вовсе не обеспокоило присутствие незванного гостя.

Раулинс включил звук и услышал:

– Привет, робот. Как же ты сюда добрался?

Робот, конечно, ничего не ответил, хотя Раулинс мог передать свой голос через мембрану робота. Стоя на центральном посту у пульта управления, он слегка придвинулся к экрану, чтобы лучше видеть. Его уставшие глаза, казалось, пульсировали в ритм сердцу. Девять дней по местному времени понадобилось, чтобы довести одного из роботов до самого центра лабиринта, потеряв при этом около ста роботов. Прокладывание безопасной трассы по лабиринту, на каждые двадцать метров требовало гибели еще одного такого ценного аппарата. А ведь и так им повезло, в лабиринте можно было блуждать до бесконечности. Но они сумели воспользоваться помощью мозга корабля и, используя целую систему великолепных чувствительных датчиков, избежали не только всех явных ловушек, но множества хорошо замаскированных. И вот теперь они добрались до цели.

Раулинс почти падал от усталости, он почти не спал этой ночью, контролируя критическую фазу – пересечение зоны А. Хестон ушел спать. Следом за ним – Бордмен. Несколько членов экипажа несли вахту на центральном пульте, и Нед Раулинс был единственным гражданским лицом среди них.

Думал ли он, что Мюллера обнаружат именно в его дежурство? Наверное, нет. Бордмен опасался бы, что новичок в такую важную минуту может испортить всю игру. Его оставили дежурить, он продвинул своего робота на несколько метров дальше, чем было запланировано, и вот теперь столкнулся нос к носу с самим Мюллером.

Раулинс разглядывал его лицо, ища признаки истощения и лишений, но не находил их. Мюллер жил здесь столько лет в полном одиночестве, неужели это не оставило на нем никакого следа? И та чертова шутка, которую сыграли с ним гидряне, тоже должна была наложить какой-то свой отпечаток на его лицо. Но, во всяком случае чисто внешне, все это на него не повлияло.