Роберт Силверберг - Откройте небо (Сборник)

– Все в порядке, – сообщил Хостен. – Скоро сможем пустить людей. Раз уж может пройти машина, пройдет и человек с закрытыми глазами. Компьютер по радио будет подсказывать ему каждый шаг. Я думаю, мы справимся.

Освинцованный робот продвигался дальше. Он отошел на семнадцать метров от дезориентирующего экрана, и тут его пригвоздила к мостовой серебристая решетка, из которой внезапно высунулись два электрода. От робота осталась лишь лужа быстро остывающего металла. От грохота разряда стена ближайшего здания обрушилась и похоронила останки робота под грудой камней. Раулинс уныло смотрел, как следующий робот обошел эту ловушку и через минуту погиб в другой, расположенной неподалеку. Они посылали робота за роботом из резервных, которые ждали своей очереди.

«Вскоре туда войдут и люди, – подумал Раулинс. – Это будем мы. Я».

Он выключил свой регистратор данных, подошел к Бордмену и спросил:

– Как выглядит ситуация?

– Трудно, но не безнадежно. Не может же вся дорога быть такой опасной.

– А если это так?

– Ну, что ж, роботов у нас хватит. Мы составим точную карту лабиринта и обозначим все ловушки, а потом пошлем туда людей.

– И ты пойдешь с ними, Чарли?

– Конечно, и ты тоже!

– И каковы наши шансы вообще оттуда выйти?

– Большие. Иначе я не стал этим заниматься. Это, конечно, не обычная прогулка, Нед, но не надо и переоценивать трудности. Мы едва начали проникать в лабиринт. Через несколько дней у нас будет информация, и мы сможем лучше ориентироваться в нем.

Раулинс помолчал, раздумывая.

– Однако у Мюллера не было никаких роботов, – сказал он через минуту. – Каким же чудом он прошел сквозь все это?

– Не знаю, – буркнул Бордмен. – Думаю, он всегда был счастливчиком, с самого рождения.

В лабиринте Мюллер следил за всем происходящим на своих затуманенных экранах. Он видел, как входят в лабиринт какие-то автоматы. Теряют их быстро и много, но каждая последующая волна проникает в лабиринт все глубже и глубже. Методом проб и ошибок роботы прошли уже зону N и значительную часть зоны G. Он был готов защищаться, если они дойдут до центральной зоны. А пока спокойно сидел в самом центре лабиринта, и его образ жизни нисколько не менялся. По утрам он много думал о прошлом. Вспоминал иные миры, на которых ему удалось побывать, весны многих планет, с более теплым, чем на Лемносе, климатом. Дружелюбных людей, которые то смотрели ему в глаза, то отворачивались, видел улыбки, слышал смех, ощущал дружественное пожатие рук, восхищался прекрасными фигурами женщин. Он был женат дважды. И первое, и второе супружество закончилось без скандалов, по истечении пристойного срока. Он много путешествовал, имел дело с королями и министрами. Теперь Мюллер почти ощущал запахи сотен планет, двигающихся по небу, как цепочка бусинок, нанизанных на шнурок.

«Мы только маленькие лучинки, которые быстро гаснут», – думал он. Но, вспоминая это время, он думал, что горел довольно ярким пламенем всю весну и лето своей жизни и вовсе не заслужил такую безрадостную осень.

Город-лабиринт своеобразно заботился о нем: у него была крыша над головой, и даже не одна, а более тысячи квартир, потому что он время от времени переезжал из одного дома в другой, чтобы переменить обстановку. Все эти дома были пустыми кораблями. Он сделал себе топчан из звериных шкур, набитый кусочками меха, скрутил довольно приличное кресло из костей и шкур, связав их сухожилиями, а больше никакой мебели ему и не было нужно. Город давал ему воду. Зверей вокруг было столько, что пока ему хватало сил выйти на улицу и поднять карабин, голод ему не угрожал. С Земли он привез с собой некоторые необходимые вещи, три блока с книгами и один блок с музыкальными записями. Вместе они составляли коробку около метра высотой. Это была его духовная пища на все оставшиеся годы. У него был небольшой магнитофон, чтобы диктовать свои мемуары. Чистая бумага для рисования. Оружие. Детектор массы. Диагност с регенерирующими лекарствами. Два блока с жевательной резинкой. Все, что могла ему дать цивилизация.

Мюллер регулярно питался, хорошо спал, его не мучали никакие кошмары и угрызения совести. Он почти смирился со своей судьбой. Горечь, как нефть по морю, разлилась по его организму.

В том, что с ним произошло, он не винил никого. Он хотел слишком многого, пытался узурпировать власть над всеми мирами силой своего разума, и тогда какая-то неведомая сила, господствующая над всем, бросила его раздавленного и разбитого, и ему пришлось искать спасения и убежища на этой мертвой, всеми забытой планете, и в совершенном одиночестве закончить здесь свои дни.